Мнение
Стоит ли рассчитывать на раскол элит в России
#политика
Представление о том, что раскол элит может послужить пусковым механизмом падения режима, получило довольно широкое распространение в российской политической аналитике и публицистике. Признаки раскола обнаруживаются в конфликтах между «башнями Кремля», ведомствами, значимыми фигурами режима. Однако вряд ли стоит на это рассчитывать — теория не поддерживает подобного развития событий в режимах, подобных нынешнему, серьезные изменения могут произойти по другим причинам.
О чем говорит теория
В 1970—1980-е годы из совокупности исследований, считавших исторические и структурные факторы первопричиной для смены режимов, сформировалось направление, в котором во главу угла ставилось стратегическое взаимодействие политических сил. Гильермо О'Доннелл использовал термины «сторонники твердой линии» (hardliners) и «сторонники мягкой линии» (softliners) для обозначения властных групп, до того образовывавших единый альянс. (1)
Вначале эта теория основывалась на авторитарных режимах, где власть была в руках военных, но впоследствии она использовалась также для анализа политических трансформаций в других контекстах. (2) При всех вариациях концептуальное ядро сохранялось: сторонники мягкой линии полагали, что авторитарное правление больше не отвечает их главным интересам, и видели в либерализации или демократизации режима собственные выгоды. При этом им нужно было каким-то образом убедить сторонников твердой линии в том, что процесс трансформации не несет угрозы, или сломить их сопротивление. То есть дело заключалось не в смене идеологических приверженностей, а в изменении представлений о желательном положении вещей для собственной политической карьеры и благополучия.
В переходном периоде основными участниками являются также группы в оппозиции — умеренные и радикалы. Между группами во власти и в оппозиции происходит сложный процесс стратегического взаимодействия, в результате которого позиции всех участников подвергаются изменениям и возможны различные варианты исходов: либерализация (смягчение, «оттепель», открытие) авторитарного режима с последующей демократизацией или без оной, возвращение к status quo, ужесточение.
Вначале эта теория основывалась на авторитарных режимах, где власть была в руках военных, но впоследствии она использовалась также для анализа политических трансформаций в других контекстах. (2) При всех вариациях концептуальное ядро сохранялось: сторонники мягкой линии полагали, что авторитарное правление больше не отвечает их главным интересам, и видели в либерализации или демократизации режима собственные выгоды. При этом им нужно было каким-то образом убедить сторонников твердой линии в том, что процесс трансформации не несет угрозы, или сломить их сопротивление. То есть дело заключалось не в смене идеологических приверженностей, а в изменении представлений о желательном положении вещей для собственной политической карьеры и благополучия.
В переходном периоде основными участниками являются также группы в оппозиции — умеренные и радикалы. Между группами во власти и в оппозиции происходит сложный процесс стратегического взаимодействия, в результате которого позиции всех участников подвергаются изменениям и возможны различные варианты исходов: либерализация (смягчение, «оттепель», открытие) авторитарного режима с последующей демократизацией или без оной, возвращение к status quo, ужесточение.
Таким образом, чтобы говорить о расколе элит всерьез, необходима демонстрация возможных расстановок сил с реалистическими объяснениями. Простое указание на некий признак раскола с отсылкой к соответствующей научной концепции не работает...
…так как сама по себе эта концепция является только частью более общей теории переходов и внутренне довольно сложна, если не сказать, что запутана.
Может ли разделенность привести к расколу?
Адам Пшеворский отмечал, что хотя при авторитаризме группы внутри власти ограничены в действиях, они все же обладают пространством для маневра, где допускается самостоятельность и конкуренция в той степени, в которой они не противоречат целям режима. (3)
Разделенность аппарата власти существовала в СССР и существует в России. Наверное, наиболее яркий пример — конкуренция между спецслужбами и МВД. В период создания «вертикали власти», как и в последние годы, постоянно появлялась информация о конфликтах между группами и фигурами, близкими Владимиру Путину: госмонополии, министерства и ведомства, новые и старые «олигархи» вели подковерную борьбу, а иногда вступали в открытую конфронтацию. Но такие схватки не имеют черт политической борьбы за власть. Конкуренция идет исключительно за влияние на центр власти, позиции в ней, ресурсы, источники политической ренты. И это не какая-то российская специфика, а обычное явление при авторитаризме.
Разумеется, можно представить сценарии, при которых авторитарная разделенность приобретает черты трансформационного раскола, и допустить, что какая-то из внутриэлитных трещин впоследствии может расшириться, что подтолкнет одну из сторон к политически значимым стратегическим действиям. Однако для такого анализа необходимо построить вероятностную модель. (4) Сама по себе разделенность власти в авторитарном режиме трансформационного потенциала не имеет, что становится очевидным даже при беглом взгляде на внутриэлитное «расколоведение» в России: достаточно посмотреть в поисковых системах, сколько предсказаний о грядущем расколе российских элит, основанных на том или ином факте внутриэлитной конкуренции, сбылось. (Правильный ответ: ни одного).
Разделенность аппарата власти существовала в СССР и существует в России. Наверное, наиболее яркий пример — конкуренция между спецслужбами и МВД. В период создания «вертикали власти», как и в последние годы, постоянно появлялась информация о конфликтах между группами и фигурами, близкими Владимиру Путину: госмонополии, министерства и ведомства, новые и старые «олигархи» вели подковерную борьбу, а иногда вступали в открытую конфронтацию. Но такие схватки не имеют черт политической борьбы за власть. Конкуренция идет исключительно за влияние на центр власти, позиции в ней, ресурсы, источники политической ренты. И это не какая-то российская специфика, а обычное явление при авторитаризме.
Разумеется, можно представить сценарии, при которых авторитарная разделенность приобретает черты трансформационного раскола, и допустить, что какая-то из внутриэлитных трещин впоследствии может расшириться, что подтолкнет одну из сторон к политически значимым стратегическим действиям. Однако для такого анализа необходимо построить вероятностную модель. (4) Сама по себе разделенность власти в авторитарном режиме трансформационного потенциала не имеет, что становится очевидным даже при беглом взгляде на внутриэлитное «расколоведение» в России: достаточно посмотреть в поисковых системах, сколько предсказаний о грядущем расколе российских элит, основанных на том или ином факте внутриэлитной конкуренции, сбылось. (Правильный ответ: ни одного).
Почему борьба элит отошла на второй план
После значительного роста числа режимов электорального авторитаризма в 1990—2000-е годы стало понятно, что многие объяснения причин падения авторитарных режимов не годятся. Не могла не претерпеть изменений и концепция раскола элит. Она отошла на второй, если не третий план. Успешность режимов стали связывать со способностью правящих групп управлять политическим процессом, в том числе умением поддерживать внутреннее единство во власти за счет использования государственных ресурсов и широчайших организационных возможностей. (5)
Кооптация оппозиции, (6) получение сверхбольшинства на выборах, (7) конструирование разделяющих оппозицию конфликтов (8) становятся эффективными стратегиями самосохранения таких режимов. Добиться этого позволяют десятки способов электоральных, законодательных, коммуникационных (пропагандистских), судебных манипуляций. (9) Представлять дело так, что в подобных условиях политическая трансформация может начаться с внутриэлитных конфликтов и трещин как минимум нелогично.
Кооптация оппозиции, (6) получение сверхбольшинства на выборах, (7) конструирование разделяющих оппозицию конфликтов (8) становятся эффективными стратегиями самосохранения таких режимов. Добиться этого позволяют десятки способов электоральных, законодательных, коммуникационных (пропагандистских), судебных манипуляций. (9) Представлять дело так, что в подобных условиях политическая трансформация может начаться с внутриэлитных конфликтов и трещин как минимум нелогично.
Намного вероятнее, что раскол элит если и произойдет, то станет следствием оппозиционного движения снизу, которое сломает механизмы реализации властных стратегий. (10)
Впрочем, довольно распространено мнение, что власть может сделать ошибки в собственной манипулятивной игре, которыми имеет шанс воспользоваться оппозиция. Оба взгляда, видимо, можно считать отражениями двух сторон одной медали.
В любом случае электоральный авторитаризм в России представляет собой аналог либерализованного авторитарного режима. С точки зрения некоторых прежних теорий, такие режимы находятся в состоянии затянувшейся, порой на десятки лет, трансформации. Власть принадлежит сторонникам мягкой линии, которые добились своей цели — либерализовать, но не демократизировать режим, хотя аналоги демократических институтов при этом используются.
В любом случае электоральный авторитаризм в России представляет собой аналог либерализованного авторитарного режима. С точки зрения некоторых прежних теорий, такие режимы находятся в состоянии затянувшейся, порой на десятки лет, трансформации. Власть принадлежит сторонникам мягкой линии, которые добились своей цели — либерализовать, но не демократизировать режим, хотя аналоги демократических институтов при этом используются.
Дополнительные ограничения режима, которым правит один человек
Российский режим с начала 2000-х годов развивался как персоналистский, окончательно оформившись в этом качестве в 2012-м после возвращения «национального лидера» в президентское кресло. У режимов этого типа есть дополнительный ограничитель на внутриэлитный раскол. Как отмечала Барбара Геддес, разъединенность в персоналистских режимах реже перерастает в раскол в сравнении с другими типами диктатур, так как верховный правитель пристально следит за членами ближнего круга и делает все возможное, чтобы не допустить появления конкурентов. В свою очередь приближенные, понимая, что для них нет ничего хуже, чем исключение из числа инсайдеров, предпочитают довольствоваться имеющимся местом и не помышляют о большей самостоятельности. (11) Пример Михаила Ходорковского, отклонившегося от такой линии поведения, стал весьма показательным в этом плане.
Параллельно с нарастанием персонализма шел процесс дистанцирования российского руководства от Запада, переросший в масштабную многоплановую конфронтацию после присоединения Крыма и попытки отторжения других территорий Украины.
Параллельно с нарастанием персонализма шел процесс дистанцирования российского руководства от Запада, переросший в масштабную многоплановую конфронтацию после присоединения Крыма и попытки отторжения других территорий Украины.
Нельзя сказать, что в результате группы, связанные с властью, были поставлены перед выбором — подчиниться курсу на «национализацию элит» или попытаться каким-то образом воздействовать на правителя с целью изменения этого курса. К этому моменту политические решения Путина выбора уже не предоставляли.
Все приближенные, как и аппарат власти, вынуждены были принять эти решения как должное, в результате чего оказались в ситуации, когда их интересы, подвергшись заметному искажению из-за санкций, контрсанкций, финансовых и репутационных потерь, стали неотделимы от судьбы режима. Любые либерализаторские поползновения для них при сохранении имеющегося баланса между властью и оппозицией могут привести лишь к самоуничтожению.
Выводы
Из всего сказанного можно сделать полезный, как мне кажется, практический вывод. Когда эксперты, политологи и социологи, равно как и специалисты в смежных областях и оппозиционные деятели пишут и говорят об ожидаемом (неизбежном, грядущем, усиливающемся и т. п.) расколе элит, не объясняя, какой вариант концепции лежит в основе рассуждений, не стоит принимать на веру подобные построения.
Не думаю, что при этом стоит винить экспертов в незнании истории вопроса или в том, что они сознательно вводят публику в заблуждение. Мы живем в потоковое время: определенный набор стереотипов несется вместе с массой других вещей и способен захватить любого, времени на приобретение множества узких специализаций попросту нет.
Скорее стоит задуматься, что происходит на практике. Исходя из изложенного выше, логично предположить, что власть не только всеми силами поддерживает внутриэлитное единство, но и манипулирует ожиданиями раскола, канализируя таким образом протестный потенциал. Так, в 2008—2012 годах многие влиятельные эксперты и общественные деятели, которых можно назвать оппозиционно настроенными, пытались подталкивать псевдопрезидента Дмитрия Медведева к политической самостоятельности, находя в его образе черты сторонника мягкой линии. В разные годы власть была не против ношения этого «звания» другими младшими партнерами в правящей коалиции — Алексеем Кудриным и Михаилом Прохоровым. Это отвлекало от действительно актуальной оппозиционной повестки. Кроме того, при сохранении дежурных упоминаний признаков внутриэлитного раскола как бы не пришлось вспоминать известную притчу о пастухе и волке, когда действительные признаки раскола элит (при определенных условиях, описанных ранее) всё-таки появятся.
Не думаю, что при этом стоит винить экспертов в незнании истории вопроса или в том, что они сознательно вводят публику в заблуждение. Мы живем в потоковое время: определенный набор стереотипов несется вместе с массой других вещей и способен захватить любого, времени на приобретение множества узких специализаций попросту нет.
Скорее стоит задуматься, что происходит на практике. Исходя из изложенного выше, логично предположить, что власть не только всеми силами поддерживает внутриэлитное единство, но и манипулирует ожиданиями раскола, канализируя таким образом протестный потенциал. Так, в 2008—2012 годах многие влиятельные эксперты и общественные деятели, которых можно назвать оппозиционно настроенными, пытались подталкивать псевдопрезидента Дмитрия Медведева к политической самостоятельности, находя в его образе черты сторонника мягкой линии. В разные годы власть была не против ношения этого «звания» другими младшими партнерами в правящей коалиции — Алексеем Кудриным и Михаилом Прохоровым. Это отвлекало от действительно актуальной оппозиционной повестки. Кроме того, при сохранении дежурных упоминаний признаков внутриэлитного раскола как бы не пришлось вспоминать известную притчу о пастухе и волке, когда действительные признаки раскола элит (при определенных условиях, описанных ранее) всё-таки появятся.
1. O'Donnell G. Reflections on the Patterns of Change in the Bureaucratic-Authoritarian State // Latin American Research Review. 1978. Vol. 13. № 1. P. 3-38. Развитие концепции: O'Donnell G., Schmitter P. Transitions from Autoritarian Rule: Tentative Conclusions about Unsertain Democracies. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1986. P. 15-36.
2. Przeworski A. Democracy and the Market: Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 51-95.
3. Op. cit. P. 47-49.
4. См., к примеру: Рыженков С. Проблема–2024: основные сценарии развития событий // План перемен. 2018. 15 августа. https://planperemen.org/opinion/ryzhenkov/15082018
5. Концепция устойчивости и падения режимов «соревновательного авторитаризма» в зависимости от их организационных свойств и способностей, а также наличия/отсутствия связей с Западом, развивается в работе: Levitsky S., Way L. Competitive Authoritarianism. Hybrid Regimes After the Cold War. NY: Cambridge University Press, 2010.
6. Gandhi J. Political Institutions under Dictatorship. NY: Cambridge University Press, 2008; Gandhi J., Przeworski A. Authoritarian Institutions and the Survival of Autocrats // Comparative Political Studies. 2007. Vol. 40. № 11. P. 1279-1301.
7. Magaloni B. Voting for Autocracy: Hegemonic Party Survival and Its Demise in Mexico. NY: Cambridge University Press, 2006; Geddes B. Why Parties and Elections in Authoritarian Regimes? Revised Version of a Paper Prepared for Presentation at the Annual Meeting of the American Political Science Association. Washington, 2005.
8. Lust-Okar E. Structuring Conflict in the Arab World: Incumbents, Opponents, and Institutions. NY: Cambridge University Press, 2005.
9. Широкое полотно манипуляций, связанных с электоральным процессом, представлено в работе: Schedler A. The Politics of Uncertainty. Sustaining and Subverting Electoral Authoritarianism. NY: Oxford University Press, 2013. P. 259-294.
10. Вряд ли кто-то станет оспаривать, что в России невозможен военный переворот с последующей передачей власти гражданским лицам и демократизационной перспективой.
11. Geddes B. What Do We Know About Democratization After Twenty Years? // Annual Review of Political Science. 1999. Vol. 2. P. 130, 132-134.
Комментарии
