В 1999 году во главе Венесуэлы оказался социалист Уго Чавес. Это стало расплатой правящих кругов страны за эгоистическую классово-корыстную политику, которую они проводили в 1970-х — 1980-х годах. Основным приоритетом тогдашних венесуэльских правителей было собственное благополучие, а также благополучие их бизнес-клиентов. На это уходила львиная доля нефтяных доходов страны, которые при благоприятной конъюнктуре на мировом рынке энергоносителей были колоссальными. У Венесуэлы самые большие в мире разведанные запасы нефти.

Но эти богатства не шли на пользу основной массе населения Венесуэлы. Социальное и имущественное расслоение достигло колоссальных масштабов. Призыв «надо делиться» и стал основным содержанием программы Чавеса, которую с энтузиазмом поддержали бедные слои населения. Именно перераспределение доходов нефтяной отрасли стало основой «социализма XXI века», о строительстве которого в Венесуэле говорил Чавес.

Чтобы провести такую программу в жизнь, пришлось пойти на широкомасштабную национализацию отрасли путем создания гигантской госкорпорации PDVSA. Никаких других существенных изменений структура венесуэльской экономики не претерпела. Это был вовсе не социализм в советском понимании, а государственный капитализм с его обычными пороками — крайне низкой экономической эффективностью и коррупцией. Но покуда цены на нефть были высокими, Чавесу удавалось перенаправить часть нефтяных доходов на нужды бедняков. Им просто раздавали бюджетные деньги в рамках разнообразных социальных программ.

В конце своего правления Чавес успел застать падение мировых цен на энергоносители, а значит, и крах созданного им «социализма». Обеспеченных нефтяными доходами денег, которые можно было бы раздать населению, стало слишком мало. Но раздавать по-прежнему хотелось. Поэтому Чавес распорядился их печатать. Точно такую же экономическую политику проводит его преемник Николас Мадуро, пришедший к власти в 2013 году.

Последствия этой политики, которые усугубляются низкой эффективностью нефтяной госкорпорации и тяжелыми последствиями американских санкций, общеизвестны. Это превысившая в прошлом году миллион процентов в годовом выражении инфляция, дефицит импортных товаров (а импортирует Венесуэла почти всё), обнищание населения и массовая эмиграция. Венесуэльский режим зашел в экономический тупик. К сожалению, нет никаких признаков того, что власти страны способны исправить ситуацию. Катастрофа только нарастает.

Нынешнее обострение политической ситуации в Венесуэле связано с тем, что глава Национальной ассамблеи страны Хуан Гуаидо объявил себя временным президентом. В этом качестве он был немедленно признан Соединенными Штатами, большинством латиноамериканских и рядом европейских стран. Естественно, Мадуро счел действия Гуаидо попыткой государственного переворота. Так же характеризуют ситуацию в Венесуэле российские власти и СМИ. Но в действительности ситуация с легитимностью венесуэльских властей далеко не однозначная.

Мадуро был избран президентом на выборах, прошедших в мае прошлого года. От участия в этих выборах были отстранены все сколько-нибудь заметные оппозиционные политики, а явка избирателей, 46%, стала самой низкой в новейшей истории Венесуэлы. Для российских властей и официальных комментаторов фиктивный характер выборов, на которых побеждают диктаторы, никогда не был аргументом. Но дело в том, что и с процедурной точки зрения эти выборы были сомнительными. В нарушение основного закона страны они были досрочно назначены не Национальной ассамблеей, а созванным опять-таки вопреки закону Конституционным собранием. С правовой точки зрения, Мадуро может рассматриваться как узурпатор, и в этой ситуации президентское кресло должен занять глава Национальной ассамблеи. Что, собственно, и произошло с точки зрения признавших его стран.

Но каковы последствия этого признания? На прямой вопрос о том, рассматривают ли США «военный вариант» разрешения ситуации, Дональд Трамп ответил, что все варианты «на столе». Но так он высказывался с позапрошлого года. На данный момент военная операция США в Венесуэле кажется маловероятной. Она была бы чревата серьезными жертвами и сильно ударила бы по репутации США. Более привлекательным вариантом стала бы международная операция по мандату Организации американских государств (как это было в 1965 году в Доминиканской Республике), но далеко не очевидно, что латиноамериканские страны на это согласятся.

Скорее всего, Мадуро будет действующим президентом ровно столько времени, сколько отведут ему венесуэльские военные, ставшие главной опорой его власти. Думаю, что и стратегия США состоит в том, чтобы поставить руководство вооруженных сил Венесуэлы перед выбором. Один вариант — развязать широкомасштабное кровопролитие. Но это будет чревато для них серьезными долгосрочными рисками и сделает перспективу внешнего военного вмешательства гораздо более реальной.

Другой вариант — отказаться от поддержки Мадуро в обмен на гарантии личной безопасности и свободы от преследований. Такие гарантии они могут получить от международно признанного президента, то есть от Гуаидо, которому США уже предложили существенную материальную поддержку. Придя к компромиссу с противниками режима, военные даже не нуждались бы в том, чтобы свергать Мадуро. Им было бы достаточно вынудить его назначить и провести свободные выборы. Понятно, что это длительный и очень нервный, но по существу переговорный сценарий, в ходе реализации которого население Венесуэлы будет жить в условиях свободного падения экономики и испытывать жестокие страдания.

Открывает ли венесуэльская ситуация перспективу душевного покоя для российских властей, которые выступили в поддержку Мадуро с заслуживающим лучшего применения энтузиазмом? Экономические интересы России в Венесуэле ничтожны по сравнению, скажем, с китайскими. Однако Китай ведет себя довольно скромно, поскольку рассчитывает на продолжение экономической экспансии в Венесуэле и после неизбежного падения Мадуро. «Экономическое сотрудничество» между нашей страной и Венесуэлой сводится преимущественно к поставкам вооружений, за которые Мадуро расплачивается российскими же кредитными средствами. Вероятно, любой следующий венесуэльский президент вернул бы какую-то часть этих кредитов, но от Мадуро этого ждать не приходится.

В действительности интерес России состоит не в том, чтобы венесуэльский кризис разрешился, а в том, чтобы он продолжался как можно дольше. Колоссальное падение нефтедобычи в Венесуэле, ставшее прямым последствием авантюризма и неэффективности властей страны, внесло значительный вклад в стабилизацию мирового нефтяного рынка. Похоже, российские власти хотели бы если не предотвратить, то отсрочить разрешение кризиса. Однако открыто признать такую мотивацию было бы просто неприлично, поскольку на другой чаше весов национальная трагедия страны, которую мы вроде бы считаем дружественной. Отсюда разговоры о «легитимности» и «госперевороте». К сожалению, в современном мире такие разговоры слишком часто используются для прикрытия корыстных мотивов.