Спор о деньгах Газпрома. Выжимка
Мнение
#экономика
#экономика
Экономист Владимир Милов написал статью «Где деньги у «Газпрома»», которая вызвала неоднозначную реакцию среди энергетиков. Эксперт со стажем в энергетической сфере, которого лично знает редакция «Плана перемен», согласился дать свои комментарии на условиях анонимности. Поскольку главная цель проекта — развитие дискуссии и выработка взвешенных реформ, нам показалось интересным поделиться этими комментариями в открытом доступе. Если кто-то из специалистов хочет присоединиться к спору, пишите нам на planperemen2018@gmail.com.
Итак, я решил свести воедино мои возражения на текст «Где деньги у "Газпрома"».
Его основные посылы, насколько я понял, следующие.
Насколько я понимаю, тезис о возможности пятикратного увеличения доходов с газовой отрасли — основополагающий. Давайте с него и начнем.
В этом тезисе делается две имплицитные посылки. Первая — о том, что размер газовой и нефтяной выручки России примерно совпадают, а вторая — о том, что доля экономической ренты в выручке на газ и на нефть, то есть разница между ценой продажи с одной стороны и себестоимостью плюс разумная прибыль с другой тоже примерно равны. Россия в 2016 году добыла 550 млн тонн нефти и около 640 млрд кубометров газа, что и заставляет, видимо, сказать, что тонна нефти и тысяча кубов газа — это примерно одно и то же. По теплотворной способности тысяча кубометров газа (эквивалент 7,12 барреля) действительно почти равна тонне нефти (эквивалент 7,28 барреля). Но газ — топливо более дешевое, чем нефть, с более низкой продажной ценой в пересчете на джоуль и более дорогое в транспортировке. Так что напрямую сравнивать выручку, затраты, долю государства с тонны нефти и тысячи кубов газа может оказаться некорректным. Давайте все-таки разберем это в деталях. Сначала посмотрим на выручку.
При 60 долларах за баррель или 440 долларах за тонну за весь добываемый за год объем российской нефти (550 млн тонн) в Роттердаме можно выручить 242 млрд долларов. А вот аналогичный расчет для выручки за весь ежегодно добываемый объем российского газа при условии продажи по европейским ценам: 134 млрд долларов (640 млрд кубометров, по 210 долларов за 1000 кубов). То есть даже на европейском рынке тысяча кубометров газа стоит более чем вдвое дешевле тонны нефти. Россия экспортирует около 70% добываемой нефти (в виде нефти и нефтепродуктов) и лишь 28% добываемого газа. При продажах на внутреннем рынке ценность нефти и нефтепродуктов на 30% ниже, чем при экспорте. Таким образом, реальная полная выручка за нефть и нефтепродукты составляет около 220 млрд долларов.
А сколько же страна в целом выручает за газ? Выручка «Газпрома» от реализации на внутреннем рынке в 2016 году была равна 820 млрд рублей, его поставки составили 47% от общего внутрироссийского потребления, т. е. общая ценность российского газового рынка — 1740 млрд рублей, или около 30 млрд долларов, а экспортная выручка «Газпрома» (больше до последнего времени никто из России газ не экспортировал) — 46 млрд долларов. Т. е. суммарная полная выручка России за проданный газ на внутреннем и на внешнем рынках — 76 млрд долларов, в 3 раза меньше, чем выручка нефтяной отрасли.То есть мы уже, только посмотрев на сторону доходов, убедились, что надежды брать в казну с газа столько же, сколько с нефти могут быть нереальными.
Но может быть, газ гораздо дешевле довести до рынка? Давайте сравним. Стоимость доставки газа с Уренгоя в Европу состоит из платы за транзит по участку от Уренгоя до украинской границы, это 3300 км, тариф на этом участке 82,44 рубля за 100 км, т. е. всего получается около 2700 рублей, или $45. Тариф по Украине до недавнего времени составлял $45, и по Словакии — $6. Суммарно транспорт по всему маршруту обходится в $96 за тысячу кубометров. Т. е. из $210 за тысячу кубов, которые можно выручить в Баумгартене, за вычетом транспорта остается только $104, эффективная экспортная выручка именно такова. А с нефтью ситуация следующая: тариф «Транснефти» от новых месторождений на севере ЯНАО до портов на Балтике — 1860 рублей за тонну ($31) (для других месторождений тариф ниже, но давайте ориентироваться на этот, самый высокий). Стоимость погрузки нефти в танкер, ее транспортировки по морю до Роттердама и выгрузки — около $10 за тонну. Суммарно вся стоимость транспорта - $41. Т.е. из $440, вырученных в Роттердаме за тонну нефти, остающаяся эффективная выручка — $400. Двукратная разница в ценности экспортируемого газа и нефти становится четырехкратной, если смотреть не просто на выручку, а на так называемый нетбэк, на то, что реально достается продавцу за вычетом затрат на транспорт. Остальное объясняется разницей в структуре продаж: более дешевые российские продажи занимают бо́льшую долю в продажах газа, чем нефти. Вот и объяснение, почему государство с газа получает в пять раз меньше доходов, чем с нефти. И взять сильно больше невозможно (тарифы взяты с сайта ФСТ, «Транснефти» и ENTSOG).
Заметьте, здесь ничего не говорилось о том, что у «Газпрома» высокие (оправданно или не очень) издержки. Единственный член, контролируемый «Газпромом» во всем этом уравнении, — это транспортные тарифы по России, но посмотрите на них и убедитесь, что они весьма низки по сравнению с европейскими, кроме того, они регулируются ФСТ и не росли последние несколько лет. Так что надежды на то, что если заставить «Газпром» экономить и оптимизировать затраты, то в газовой отрасли появится значительное количество дополнительных денег, которые можно будет изъять в бюджет — то ли в виде дивидендов, то ли в виде налогов, — тоже не очень реальны. Денежный поток до вычета операционных издержек и капитальных затрат уже относительно небольшой. Суммы затрат «Газпрома» на персонал выглядят, конечно, астрономическими, но, поделенные на объемы добычи или представленные как доля от выручки, они уже не кажутся такими гигантскими, и экономия от увольнений, сокращения зарплат и бонусов будет не такой большой относительно того, что достается государству сейчас. Кратного увеличения доходов уж точно из этого не выжмешь.
Давайте посмотрим, насколько верен тезис, что с новых проектов «Газпрома» государство не получит никаких доходов.
Вот льготы, обещанные связке проектов «Сила Сибири» и разработке Чаяндинского месторождения:
При этом пошлина на экспортируемый газ (а это 2/3 платежей в бюджет) и налог на прибыль будут уплачиваться в полном размере, а поскольку срок жизни таких проектов не менее 50 лет, то после окупаемости капитальных затрат государство продолжит получать доход от этого проекта не менее 35 лет.
Давайте сравним это со льготами, которые выданы нефтяным проектам, например Ванкорскому и всем прочим крупным проектам, запускавшимся в последние 10 лет. Им предоставляется льгота по экспортной пошлине (ставка 16% вместо 30%) и льгота по НДПИ (ставка 30% вместо 48% с цены нефти, превышающей $15/bbl) — т. е. ставка налогов с выручки для таких проектов составляет 55% от базовой. А для газового проекта под льготой — 66% от базовой.
Давайте сравним льготы "Силы Сибири" с налоговым режимом другого газового проекта — «Ямал СПГ» компании «Новатэк», который в первоначальном тексте поставлен в пример «Газпрому». Это освобождение от НДПИ на 12 лет и от экспортной пошлины (а это 2/3 доходов государства ) на весь срок жизни проекта, освобождение от НДС для импортного оборудования (считай, всего завода СПГ), нулевая ставка налога на имущество и снижение ставки налога на прибыль почти на треть. Кроме того, государство за свой счет построило транспортную инфраструктуру для этого проекта — порт, аэропорт и т. д.
В статье упоминается, что «Газпром» попросил льготы на восточносибирский проект в качестве аргумента того, что вроде бы «Газпром» признал убыточность «Силы Сибири». Но тогда следовало бы сказать, что все проекты, получившие льготу, убыточны, а это явно не так. Они были бы убыточны при стандартном уровне налогообложения, рассчитанного для месторождений с окупившимися вложениями в инфраструктуру, но их бы тогда никто не стал реализовывать и государство бы ничего с этих проектов не получило — ни в объеме льготного налогообложения, ни в полном.
Кстати, для государства-то даже со льготой проект заведомо убыточным не будет — экспортную пошлину оно в любом случае получит. И не получало бы, если бы этого проекта не было. А именно пошлина и НДПИ — ключевые доходы государства от нефти и газа, что логично: и в «Роснефти», и в «Газпроме» государство не единственный акционер, там есть и другие, поэтому получать доходы от этих компаний через дивиденды не очень интересно — придется делиться с миноритариями, так что лучше уж в виде налогов.
Один из предлагаемых «Газпрому» способов сэкономить заключается в том, что контракт с Китаем должен быть пересмотрен или расторгнут, так как приносит стране убытки. Ну, пересмотреть контракт с целью повышения цены — это всегда здорово, если, конечно, получится. Хотя даже это не всегда бывает разумно — иногда жесткая переговорная позиция может сильно осложнить отношения в будущем. Но допустим, что хотя бы попытаться стоит. Но вот в том, насколько может быть экономически оправдан отказ от этого контракта, я совсем не уверен. «Сила Сибири» в большой мере построена, эти деньги не вернуть. А если рассчитывать экономику проекта из сегодняшнего дня, с учетом только стоимости освоения месторождения и достройки трубопровода, проект будет, конечно же, весьма доходен. Это даже если не учитывать штрафы за непоставку законтрактованных объемов газа, которые наверняка есть в этом контракте.
Также к экономии на инвестициях относится аргумент, что нет смысла строить новый трубопровод и осваивать новое месторождение, когда есть свободные мощности в старых. Но ведь если бы вы жили в деревне и хотели переехать в город, наличие просторного деревенского дома с профицитом метров не заставило бы вас отказаться от планов съема или покупки квартиры в городе. Действительно, у «Газпрома» есть большие свободные мощности на месторождениях Надым-Пур-Тазовского региона и Ямала. Есть определенные свободные мощности в трубопроводах, идущих на запад. Развитие этого региона и трубопроводов с Ямала до центральной части страны было агрессивной ставкой на резкий рост продаж в Европе, сделанной в начале-середине нулевых, когда эти перспективы казались весьма вероятными, но сегодня они не оправдались. Европейский спрос на газ упал. Возможно, стоило даже тогда предусмотреть постадийное увеличение экспортных мощностей. Но что сделано, то сделано. Хотя долгосрочно Комиссариат по энергетике ЕС прогнозирует, что импорт газа в Европу будет расти — во многом из-за того, что остановлена добыча на огромном месторождении Гронинген, падает добыча на шельфе Северного моря и на других традиционных внутриевропейских источниках газа, т. е. собственное производство и возможности Норвегии падают быстрее, чем спрос.
И как бы то ни было, переориентировать эти объемы на поставки в Китай очень дорого, а уж тем более невозможно использовать для этого трубопроводы, ведущие в Европу. Если китайский рынок газа интересен России, то поставлять на него имеет смысл газ восточно-сибирских месторождений. Конечно, можно дотянуть с них трубу до Тихого океана, там построить завод СПГ, а потом возить сжиженный газ в Китай. Но не проще ли построить трубу половинной длины до китайской границы? Можно, конечно, построить еще и завод СПГ рядом с Бованенково и возить газ в Китай оттуда. Это будет аналог проекта «Ямал СПГ». Но мы уже обсуждали, что для того, чтобы сделать этот проект рентабельным, понадобились льготы куда более высокие, чем для «Силы Сибири» и Чаяндинского, так что бюджету явно интереснее второй вариант.
Другие крупные стройки «Газпрома» — это «Турецкий поток» и «Северный поток-2». Это создание дополнительных экспортных мощностей в Европу. Туда, с одной стороны, действительно не имеет особого смысла строить новые трубопроводы: чисто физически существующих мощностей хватает. Но тут вступают в дело политика и экономика. Всем понятно, что смысл этих трубопроводов — появление альтернативы украинскому маршруту для всего объема газа, идущего через Украину. Обсуждать, как и почему испортились отношения с Украиной, кто в этом виноват, что можно было сделать по-другому 3 года назад, 9 лет назад, 12 лет назад, здесь, полагаю, достаточно бессмысленно.
Но можно с сожалением констатировать, что на сегодняшний день отношения между Россией и Украиной враждебные. Природа этой вражды такова, что, видимо, пройдут десятилетия, прежде чем эти отношения исправятся. Примером тому могут служить когда-то братские Сербия и Хорватия, Индия и Пакистан. Бывали в истории примеры, когда, скажем, Пруссия била Австрию в 1866-м, а в 1879-м уже заключала с ней крепкий союз, но это редкость. Даже если в России вдруг появится максимально дружественное для Украины правительство, украинский национальный миф, активно создающийся в последние четыре года, основан на противостоянии с Россией, и отойти от него Украине будет очень сложно. В рамках этой вражды Украина намерена, во-первых, извлечь максимум возможной прибыли и ренты из России, во-вторых, иметь как можно больше сильных рычагов шантажа и влияния на Россию и, в-третьих, использовать их при любой возможности для создания России проблем и неприятностей, если это не будет угрожать особенными последствиями. Нынешняя ситуация, в которой Украина контролирует ключевой канал российского газового экспорта, дает ей все возможности для этого.
Может быть, если бы конфликта не было, у строительства обходных трубопроводов были бы альтернативы. Но сегодня это сослагательное наклонение невозможно. Мы не можем обсуждать, что бы было, если бы не было конфликта с Украиной. Конфликт есть, он укорененный, и сделать с ним что-либо на сегодняшний день вряд ли кто-нибудь сможет. Соответственно, это реальность, данная в ощущениях, и с ней надо как-то жить. В нынешних обстоятельствах оказываться заложником украинского транзита довольно опасно, неприятно и потенциально весьма дорого.
При наличии у «Газпрома» альтернатив украинскому маршруту Украина, пожалуй, будет предлагать весьма привлекательные тарифы на транспортировку, но это только при наличии альтернативы. А будучи монополистом, как сейчас, будет пытаться получить всю возможную природную ренту, нисколько не стесняясь завышать цены на транзит и утверждая, что это справедливо, так и надо со «страной-агрессором», как обычно именуют Россию украинские политики и публичные фигуры. Кстати, завышение цен на транзит полезно еще и потому, что таким образом снижается цена, которую Украина может называть рыночной для закупок газа на своей восточной границе, если отсчитывать ее от европейского хаба минус транспортировка. А отсутствие транзита через Украину значительно повышает цену, по которой ей смогут предложить газ из Венгрии и Словакии, и, соответственно, значительно повышает ту цену, которую Украина (или перепродавцы для Украины) будет готова заплатить за газ на своей восточной границе. А что бы там Украина ни заявляла, она является крупным потребителем российского газа (физического), пусть коммерчески он и числится проданным европейскими трейдерами.
Наконец, есть и чисто технические соображения — украинская ГТС весьма изношена и скоро будет нуждаться в массовом капитальном ремонте, и в тарифе неизбежно появится дополнительная компонента на возмещение этих затрат. В статье говорится, что на модернизацию ГТС хватит $5 млрд, но, если это оценки 10-летней или 15-летней давности, стоимость модернизации могла вырасти в несколько раз — и за счет дополнительного износа, и за счет общего роста цен на сталь, трубы и так далее.
Примеры возможного жесткого коммерческого поведения Украины уже были — Украина была весьма агрессивна, анонсируя возможные тарифы после 2019 года, и еще более агрессивна, выдвинув многомиллиардный иск к «Газпрому» в украинском суде. (Речь идет не о претензии в Стокгольмском арбитраже, это отдельный иск в хозяйственном суде Киева о штрафе на $6,5 млрд «за злоупотребление монопольным положением в качестве потребителя на украинском рынке транзита газа», решенный в пользу Антимонопольного комитета Украины.)
В принципе, тарифы не были особенно низкими даже и до начала конфликта (примеры были приведены выше). Вот в этой презентации Нафтогаз Украины озвучивает, какими он видит будущие тарифы на транзит. Посмотрите на 12-й слайд. Тарифы по Украине уже выросли более чем вдвое, теперь проход через Украину обходится российскому газу в $56. Кстати, и до 2014 года тариф через Украину на дистанции около 1000 км составлял $33 — не так уж и мало на поверку. Украина обещает резкое снижение тарифа, но явно видно, что это обещание делается лишь при наличии угрозы альтернативного маршрута. Но даже и с этой скидкой маршрут через Украину со всеми его политическими рисками не выглядит, по данным самого «Нафтогаза», сильно дешевле маршрута через «Северный поток-2». Разумеется, на вариант с 20%-ной загрузкой смотреть не стоит, он там приведен для strawman argument — этот вариант реализуется, лишь если NS-2 будет построен, но из политических соображений Россию заставят направлять газ через Украину.
Т. е. сейчас, в нынешних обстоятельствах, у «Потоков» есть вполне разумное коммерческое и стратегическое обоснование.
Следующее обвинение в адрес «Газпрома» состояло в том, что его стараниями газ в России оказался слишком дорог. В частности, в обсуждаемой статье упоминалось высказывание президента Владимира Путина от июня 2014 г., жаловавшегося своим министрам на заседании Президентской комиссии по ТЭК на то, что «в США газ дешевле, чем в России».
Мне показалось интересным проверить это утверждение. В июне 2014-го года цена газа для коммерческих потребителей в США была около $9.5 за mmBTU (в таблице приведены цифры за миллион кубофутов, коэффициент перевода — 1,04) или $335 за тысячу кубов. В России в это время, например в Туле (это довольно далекий от регионов газодобычи регион, а значит, с высокой ценой на газ), цена газа для конечного коммерческого потребителя была 5700 рублей за 1000 кубометров при курсе 34 рубля, т. е. $167. Путина, видимо, подвели его референты, но зачем же за ним повторять? Кстати, сейчас цена в США для коммерческих потребителей — около $8 за mmBTU, или $282 за 1000 кубометров (для населения вдвое выше). А в Туле цена для коммерческих потребителей — 5985 рублей, или $100, а для населения - ниже на 20%. И если уж быть совсем точным, то в последнюю неделю цена в Нью-Йорке взлетала до $136/mmBTU. Нет, не за тысячу кубометров, а за mmBTU — ненадолго, конечно. Морозы, повышенный спрос, дефицит, неэластичность предложения — вот это все.
Еще одно обвинение в адрес «Газпрома» состояло в неэффективной кредитной политике. Речь шла о том, что «Газпром» занимает на компанию, а это непрозрачно, в то время как «Новатэк» привлекает эффективное и прозрачное проектное финансирование. Насколько мне известно, Shell, Exxon, BP тоже избегают проектного финансирования — по двум причинам. Во-первых, оно значительно дороже, на несколько процентов годовых. А во-вторых, при проектном финансировании у банков появляется слишком много контроля над проектом и малейшие изменения конфигурации проекта приходится долго и муторно согласовывать с комитетом заимодавцев. Мировые гранды берут проектное финансирование у банков типа ЕБРР в качестве страховки политического риска: если страна — хозяин проекта решит проект отнять, то кредит возвращать не надо будет, но стране-хозяину придется объясняться не с коммерческой компанией, а с ЕБРР, что сложнее, так как за ним стоит ЕС.
А почему «Новатэк» взял проектное финансирование на «Ямал СПГ», тоже понятно — этот проект был слишком велик для относительно небольшого «Новатэка», на баланс такой объем денег было бы взять невозможно. Ну и чтобы не быть голословным — «Газпром» занимает под EURIBOR+1,85%, «Новатэк», привлекая займы на компанию под гарантии экспортных агентств под EURIBOR+2,5%, а проектное финансирование для Yamal LNG обошлось в EURIBOR+4,7%. Это на 2,2% дороже, чем корпоративные кредиты «Новатэка». Давайте прикинем, в какое увеличение ежегодных выплат по процентам оборачиваются эти лишние 220 пунктов. 2,2% в год на сумме в $17 млрд — это $375 млн в год переплаты. И кстати, как правило, выплатить досрочно проектное финансирование нельзя — уж если кредиторы взяли на себя проектные риски в начале проекта, им хочется пожинать плоды в течение всей жизни кредита. Так что и по этому пункту, если следовать советам уважаемого оппонента, получится не экономия, а лишние траты.
Наконец, прозвучало обвинение в раздутых штатах, — вот цитата из статьи:
«Численность персонала компании на конец 2016 года составила 467,4 тысячи человек против 298 тысяч в 1999 году, при том что добыча газа, как мы уже отмечали выше, снизилась в 2016 году на 23% к уровню 1999 года (до 420 млрд кубометров против 546 млрд в 1999 году).
Несложно подсчитать, что физическая выработка газа на одного работника в "Газпроме", таким образом, снизилась с 1999 года примерно вдвое».
Ну что ж, давайте посмотрим, за счет чего выросла численность в «Газпроме». Дело в том, что «Газпром» консолидирует отчетность тех предприятий, в которых он является мажоритарным акционером. В данном случае интересно посмотреть на «Газпром энергохолдинг», это 1/6 всех российских мощностей электрогенерации (40 тысяч человек), и на «Газпром нефть» (67 тысяч человек). Обеих этих компаний не было в периметре «Газпрома» в 1999-м, это приобретения середины-конца нулевых, т. е. из 169 тысяч человек прироста 107 тысяч приходится только на эти компании, вполне успешные в своих сегментах бизнеса и достаточно органичные для «Газпрома»: чисто газовых компаний в мире практически не существует, есть много синергий между разведкой и добычей нефти и газа, переработкой газового конденсата и нефти, а электрогенерация — стандартный способ для газовых компаний приблизиться к потребителю.
То есть значительно снизить издержки в «Газпроме» за счет сокращения персонала тоже не получится.
В заключение я бы хотел внести определенную ясность. Я не пытаюсь обсуждать, насколько эффективен «Газпром» или насколько верны были решения, принятые его руководством в прошлом. Целью моего анализа было показать, что по крайней мере там, где указано в статье «Где деньги у "Газпрома"», быстрых побед одержать нельзя, а некоторые из предлагаемых рецептов чреваты не только нулевым результатом, но и убытками. Надо ли будет реформировать «Газпром» в будущем? И как? Скорее всего, да, но это предмет отдельного разговора. Разговора важного и нужного, но если основывать его на неверных предпосылках, он может оказаться невозможным, а если он вдруг получится, то рекомендации могут оказаться неверными или неисполнимыми. Соответственно, целью моей критики, которую я постарался построить на максимально прозрачных и проверяемых данных, было создание корректных рамок возможного для подобного разговора.
Его основные посылы, насколько я понял, следующие.
- Государство может получать от газовой отрасли объем денег, сравнимый с тем, что сейчас получает от нефтяной, — а это в 5 раз больше, чем сейчас.
- «Газпром» платит слишком малую долю от своей выручки в качестве налогов, а должен платить существенно больше, так как нефтяные компании платят больше.
- «Газпрому» нет смысла развивать новые проекты, так как существует профицит добычных и экспортных мощностей, в частности, нет смысла развивать маршруты обхода Украины и китайское направление.
- Новые проекты, которые развивает «Газпром», ничего не принесут стране и бюджету, так как все налоги для них обнулены.
- Стараниями «Газпрома» газ в России сейчас слишком дорог для потребителя.
- Альтернативные «Газпрому» газодобытчики куда выгоднее для государства, у них эффективная структура капитала, с их проектов государство получит больше налогов.
- У «Газпрома» слишком раздут штат, в частности, сейчас «Газпром» добывает меньший объем газа силами гораздо большего количества людей.
Насколько я понимаю, тезис о возможности пятикратного увеличения доходов с газовой отрасли — основополагающий. Давайте с него и начнем.
В этом тезисе делается две имплицитные посылки. Первая — о том, что размер газовой и нефтяной выручки России примерно совпадают, а вторая — о том, что доля экономической ренты в выручке на газ и на нефть, то есть разница между ценой продажи с одной стороны и себестоимостью плюс разумная прибыль с другой тоже примерно равны. Россия в 2016 году добыла 550 млн тонн нефти и около 640 млрд кубометров газа, что и заставляет, видимо, сказать, что тонна нефти и тысяча кубов газа — это примерно одно и то же. По теплотворной способности тысяча кубометров газа (эквивалент 7,12 барреля) действительно почти равна тонне нефти (эквивалент 7,28 барреля). Но газ — топливо более дешевое, чем нефть, с более низкой продажной ценой в пересчете на джоуль и более дорогое в транспортировке. Так что напрямую сравнивать выручку, затраты, долю государства с тонны нефти и тысячи кубов газа может оказаться некорректным. Давайте все-таки разберем это в деталях. Сначала посмотрим на выручку.
При 60 долларах за баррель или 440 долларах за тонну за весь добываемый за год объем российской нефти (550 млн тонн) в Роттердаме можно выручить 242 млрд долларов. А вот аналогичный расчет для выручки за весь ежегодно добываемый объем российского газа при условии продажи по европейским ценам: 134 млрд долларов (640 млрд кубометров, по 210 долларов за 1000 кубов). То есть даже на европейском рынке тысяча кубометров газа стоит более чем вдвое дешевле тонны нефти. Россия экспортирует около 70% добываемой нефти (в виде нефти и нефтепродуктов) и лишь 28% добываемого газа. При продажах на внутреннем рынке ценность нефти и нефтепродуктов на 30% ниже, чем при экспорте. Таким образом, реальная полная выручка за нефть и нефтепродукты составляет около 220 млрд долларов.
А сколько же страна в целом выручает за газ? Выручка «Газпрома» от реализации на внутреннем рынке в 2016 году была равна 820 млрд рублей, его поставки составили 47% от общего внутрироссийского потребления, т. е. общая ценность российского газового рынка — 1740 млрд рублей, или около 30 млрд долларов, а экспортная выручка «Газпрома» (больше до последнего времени никто из России газ не экспортировал) — 46 млрд долларов. Т. е. суммарная полная выручка России за проданный газ на внутреннем и на внешнем рынках — 76 млрд долларов, в 3 раза меньше, чем выручка нефтяной отрасли.То есть мы уже, только посмотрев на сторону доходов, убедились, что надежды брать в казну с газа столько же, сколько с нефти могут быть нереальными.
Но может быть, газ гораздо дешевле довести до рынка? Давайте сравним. Стоимость доставки газа с Уренгоя в Европу состоит из платы за транзит по участку от Уренгоя до украинской границы, это 3300 км, тариф на этом участке 82,44 рубля за 100 км, т. е. всего получается около 2700 рублей, или $45. Тариф по Украине до недавнего времени составлял $45, и по Словакии — $6. Суммарно транспорт по всему маршруту обходится в $96 за тысячу кубометров. Т. е. из $210 за тысячу кубов, которые можно выручить в Баумгартене, за вычетом транспорта остается только $104, эффективная экспортная выручка именно такова. А с нефтью ситуация следующая: тариф «Транснефти» от новых месторождений на севере ЯНАО до портов на Балтике — 1860 рублей за тонну ($31) (для других месторождений тариф ниже, но давайте ориентироваться на этот, самый высокий). Стоимость погрузки нефти в танкер, ее транспортировки по морю до Роттердама и выгрузки — около $10 за тонну. Суммарно вся стоимость транспорта - $41. Т.е. из $440, вырученных в Роттердаме за тонну нефти, остающаяся эффективная выручка — $400. Двукратная разница в ценности экспортируемого газа и нефти становится четырехкратной, если смотреть не просто на выручку, а на так называемый нетбэк, на то, что реально достается продавцу за вычетом затрат на транспорт. Остальное объясняется разницей в структуре продаж: более дешевые российские продажи занимают бо́льшую долю в продажах газа, чем нефти. Вот и объяснение, почему государство с газа получает в пять раз меньше доходов, чем с нефти. И взять сильно больше невозможно (тарифы взяты с сайта ФСТ, «Транснефти» и ENTSOG).
Заметьте, здесь ничего не говорилось о том, что у «Газпрома» высокие (оправданно или не очень) издержки. Единственный член, контролируемый «Газпромом» во всем этом уравнении, — это транспортные тарифы по России, но посмотрите на них и убедитесь, что они весьма низки по сравнению с европейскими, кроме того, они регулируются ФСТ и не росли последние несколько лет. Так что надежды на то, что если заставить «Газпром» экономить и оптимизировать затраты, то в газовой отрасли появится значительное количество дополнительных денег, которые можно будет изъять в бюджет — то ли в виде дивидендов, то ли в виде налогов, — тоже не очень реальны. Денежный поток до вычета операционных издержек и капитальных затрат уже относительно небольшой. Суммы затрат «Газпрома» на персонал выглядят, конечно, астрономическими, но, поделенные на объемы добычи или представленные как доля от выручки, они уже не кажутся такими гигантскими, и экономия от увольнений, сокращения зарплат и бонусов будет не такой большой относительно того, что достается государству сейчас. Кратного увеличения доходов уж точно из этого не выжмешь.
Давайте посмотрим, насколько верен тезис, что с новых проектов «Газпрома» государство не получит никаких доходов.
Вот льготы, обещанные связке проектов «Сила Сибири» и разработке Чаяндинского месторождения:
- освобождение «Силы Сибири» от налога на имущество на 15 лет;
- освобождение Чаяндинского от НДПИ на газ, поступающего в «Силу Сибири», на 15 лет
При этом пошлина на экспортируемый газ (а это 2/3 платежей в бюджет) и налог на прибыль будут уплачиваться в полном размере, а поскольку срок жизни таких проектов не менее 50 лет, то после окупаемости капитальных затрат государство продолжит получать доход от этого проекта не менее 35 лет.
Давайте сравним это со льготами, которые выданы нефтяным проектам, например Ванкорскому и всем прочим крупным проектам, запускавшимся в последние 10 лет. Им предоставляется льгота по экспортной пошлине (ставка 16% вместо 30%) и льгота по НДПИ (ставка 30% вместо 48% с цены нефти, превышающей $15/bbl) — т. е. ставка налогов с выручки для таких проектов составляет 55% от базовой. А для газового проекта под льготой — 66% от базовой.
Давайте сравним льготы "Силы Сибири" с налоговым режимом другого газового проекта — «Ямал СПГ» компании «Новатэк», который в первоначальном тексте поставлен в пример «Газпрому». Это освобождение от НДПИ на 12 лет и от экспортной пошлины (а это 2/3 доходов государства ) на весь срок жизни проекта, освобождение от НДС для импортного оборудования (считай, всего завода СПГ), нулевая ставка налога на имущество и снижение ставки налога на прибыль почти на треть. Кроме того, государство за свой счет построило транспортную инфраструктуру для этого проекта — порт, аэропорт и т. д.
В статье упоминается, что «Газпром» попросил льготы на восточносибирский проект в качестве аргумента того, что вроде бы «Газпром» признал убыточность «Силы Сибири». Но тогда следовало бы сказать, что все проекты, получившие льготу, убыточны, а это явно не так. Они были бы убыточны при стандартном уровне налогообложения, рассчитанного для месторождений с окупившимися вложениями в инфраструктуру, но их бы тогда никто не стал реализовывать и государство бы ничего с этих проектов не получило — ни в объеме льготного налогообложения, ни в полном.
Кстати, для государства-то даже со льготой проект заведомо убыточным не будет — экспортную пошлину оно в любом случае получит. И не получало бы, если бы этого проекта не было. А именно пошлина и НДПИ — ключевые доходы государства от нефти и газа, что логично: и в «Роснефти», и в «Газпроме» государство не единственный акционер, там есть и другие, поэтому получать доходы от этих компаний через дивиденды не очень интересно — придется делиться с миноритариями, так что лучше уж в виде налогов.
Один из предлагаемых «Газпрому» способов сэкономить заключается в том, что контракт с Китаем должен быть пересмотрен или расторгнут, так как приносит стране убытки. Ну, пересмотреть контракт с целью повышения цены — это всегда здорово, если, конечно, получится. Хотя даже это не всегда бывает разумно — иногда жесткая переговорная позиция может сильно осложнить отношения в будущем. Но допустим, что хотя бы попытаться стоит. Но вот в том, насколько может быть экономически оправдан отказ от этого контракта, я совсем не уверен. «Сила Сибири» в большой мере построена, эти деньги не вернуть. А если рассчитывать экономику проекта из сегодняшнего дня, с учетом только стоимости освоения месторождения и достройки трубопровода, проект будет, конечно же, весьма доходен. Это даже если не учитывать штрафы за непоставку законтрактованных объемов газа, которые наверняка есть в этом контракте.
Также к экономии на инвестициях относится аргумент, что нет смысла строить новый трубопровод и осваивать новое месторождение, когда есть свободные мощности в старых. Но ведь если бы вы жили в деревне и хотели переехать в город, наличие просторного деревенского дома с профицитом метров не заставило бы вас отказаться от планов съема или покупки квартиры в городе. Действительно, у «Газпрома» есть большие свободные мощности на месторождениях Надым-Пур-Тазовского региона и Ямала. Есть определенные свободные мощности в трубопроводах, идущих на запад. Развитие этого региона и трубопроводов с Ямала до центральной части страны было агрессивной ставкой на резкий рост продаж в Европе, сделанной в начале-середине нулевых, когда эти перспективы казались весьма вероятными, но сегодня они не оправдались. Европейский спрос на газ упал. Возможно, стоило даже тогда предусмотреть постадийное увеличение экспортных мощностей. Но что сделано, то сделано. Хотя долгосрочно Комиссариат по энергетике ЕС прогнозирует, что импорт газа в Европу будет расти — во многом из-за того, что остановлена добыча на огромном месторождении Гронинген, падает добыча на шельфе Северного моря и на других традиционных внутриевропейских источниках газа, т. е. собственное производство и возможности Норвегии падают быстрее, чем спрос.
И как бы то ни было, переориентировать эти объемы на поставки в Китай очень дорого, а уж тем более невозможно использовать для этого трубопроводы, ведущие в Европу. Если китайский рынок газа интересен России, то поставлять на него имеет смысл газ восточно-сибирских месторождений. Конечно, можно дотянуть с них трубу до Тихого океана, там построить завод СПГ, а потом возить сжиженный газ в Китай. Но не проще ли построить трубу половинной длины до китайской границы? Можно, конечно, построить еще и завод СПГ рядом с Бованенково и возить газ в Китай оттуда. Это будет аналог проекта «Ямал СПГ». Но мы уже обсуждали, что для того, чтобы сделать этот проект рентабельным, понадобились льготы куда более высокие, чем для «Силы Сибири» и Чаяндинского, так что бюджету явно интереснее второй вариант.
Другие крупные стройки «Газпрома» — это «Турецкий поток» и «Северный поток-2». Это создание дополнительных экспортных мощностей в Европу. Туда, с одной стороны, действительно не имеет особого смысла строить новые трубопроводы: чисто физически существующих мощностей хватает. Но тут вступают в дело политика и экономика. Всем понятно, что смысл этих трубопроводов — появление альтернативы украинскому маршруту для всего объема газа, идущего через Украину. Обсуждать, как и почему испортились отношения с Украиной, кто в этом виноват, что можно было сделать по-другому 3 года назад, 9 лет назад, 12 лет назад, здесь, полагаю, достаточно бессмысленно.
Но можно с сожалением констатировать, что на сегодняшний день отношения между Россией и Украиной враждебные. Природа этой вражды такова, что, видимо, пройдут десятилетия, прежде чем эти отношения исправятся. Примером тому могут служить когда-то братские Сербия и Хорватия, Индия и Пакистан. Бывали в истории примеры, когда, скажем, Пруссия била Австрию в 1866-м, а в 1879-м уже заключала с ней крепкий союз, но это редкость. Даже если в России вдруг появится максимально дружественное для Украины правительство, украинский национальный миф, активно создающийся в последние четыре года, основан на противостоянии с Россией, и отойти от него Украине будет очень сложно. В рамках этой вражды Украина намерена, во-первых, извлечь максимум возможной прибыли и ренты из России, во-вторых, иметь как можно больше сильных рычагов шантажа и влияния на Россию и, в-третьих, использовать их при любой возможности для создания России проблем и неприятностей, если это не будет угрожать особенными последствиями. Нынешняя ситуация, в которой Украина контролирует ключевой канал российского газового экспорта, дает ей все возможности для этого.
Может быть, если бы конфликта не было, у строительства обходных трубопроводов были бы альтернативы. Но сегодня это сослагательное наклонение невозможно. Мы не можем обсуждать, что бы было, если бы не было конфликта с Украиной. Конфликт есть, он укорененный, и сделать с ним что-либо на сегодняшний день вряд ли кто-нибудь сможет. Соответственно, это реальность, данная в ощущениях, и с ней надо как-то жить. В нынешних обстоятельствах оказываться заложником украинского транзита довольно опасно, неприятно и потенциально весьма дорого.
При наличии у «Газпрома» альтернатив украинскому маршруту Украина, пожалуй, будет предлагать весьма привлекательные тарифы на транспортировку, но это только при наличии альтернативы. А будучи монополистом, как сейчас, будет пытаться получить всю возможную природную ренту, нисколько не стесняясь завышать цены на транзит и утверждая, что это справедливо, так и надо со «страной-агрессором», как обычно именуют Россию украинские политики и публичные фигуры. Кстати, завышение цен на транзит полезно еще и потому, что таким образом снижается цена, которую Украина может называть рыночной для закупок газа на своей восточной границе, если отсчитывать ее от европейского хаба минус транспортировка. А отсутствие транзита через Украину значительно повышает цену, по которой ей смогут предложить газ из Венгрии и Словакии, и, соответственно, значительно повышает ту цену, которую Украина (или перепродавцы для Украины) будет готова заплатить за газ на своей восточной границе. А что бы там Украина ни заявляла, она является крупным потребителем российского газа (физического), пусть коммерчески он и числится проданным европейскими трейдерами.
Наконец, есть и чисто технические соображения — украинская ГТС весьма изношена и скоро будет нуждаться в массовом капитальном ремонте, и в тарифе неизбежно появится дополнительная компонента на возмещение этих затрат. В статье говорится, что на модернизацию ГТС хватит $5 млрд, но, если это оценки 10-летней или 15-летней давности, стоимость модернизации могла вырасти в несколько раз — и за счет дополнительного износа, и за счет общего роста цен на сталь, трубы и так далее.
Примеры возможного жесткого коммерческого поведения Украины уже были — Украина была весьма агрессивна, анонсируя возможные тарифы после 2019 года, и еще более агрессивна, выдвинув многомиллиардный иск к «Газпрому» в украинском суде. (Речь идет не о претензии в Стокгольмском арбитраже, это отдельный иск в хозяйственном суде Киева о штрафе на $6,5 млрд «за злоупотребление монопольным положением в качестве потребителя на украинском рынке транзита газа», решенный в пользу Антимонопольного комитета Украины.)
В принципе, тарифы не были особенно низкими даже и до начала конфликта (примеры были приведены выше). Вот в этой презентации Нафтогаз Украины озвучивает, какими он видит будущие тарифы на транзит. Посмотрите на 12-й слайд. Тарифы по Украине уже выросли более чем вдвое, теперь проход через Украину обходится российскому газу в $56. Кстати, и до 2014 года тариф через Украину на дистанции около 1000 км составлял $33 — не так уж и мало на поверку. Украина обещает резкое снижение тарифа, но явно видно, что это обещание делается лишь при наличии угрозы альтернативного маршрута. Но даже и с этой скидкой маршрут через Украину со всеми его политическими рисками не выглядит, по данным самого «Нафтогаза», сильно дешевле маршрута через «Северный поток-2». Разумеется, на вариант с 20%-ной загрузкой смотреть не стоит, он там приведен для strawman argument — этот вариант реализуется, лишь если NS-2 будет построен, но из политических соображений Россию заставят направлять газ через Украину.
Т. е. сейчас, в нынешних обстоятельствах, у «Потоков» есть вполне разумное коммерческое и стратегическое обоснование.
Следующее обвинение в адрес «Газпрома» состояло в том, что его стараниями газ в России оказался слишком дорог. В частности, в обсуждаемой статье упоминалось высказывание президента Владимира Путина от июня 2014 г., жаловавшегося своим министрам на заседании Президентской комиссии по ТЭК на то, что «в США газ дешевле, чем в России».
Мне показалось интересным проверить это утверждение. В июне 2014-го года цена газа для коммерческих потребителей в США была около $9.5 за mmBTU (в таблице приведены цифры за миллион кубофутов, коэффициент перевода — 1,04) или $335 за тысячу кубов. В России в это время, например в Туле (это довольно далекий от регионов газодобычи регион, а значит, с высокой ценой на газ), цена газа для конечного коммерческого потребителя была 5700 рублей за 1000 кубометров при курсе 34 рубля, т. е. $167. Путина, видимо, подвели его референты, но зачем же за ним повторять? Кстати, сейчас цена в США для коммерческих потребителей — около $8 за mmBTU, или $282 за 1000 кубометров (для населения вдвое выше). А в Туле цена для коммерческих потребителей — 5985 рублей, или $100, а для населения - ниже на 20%. И если уж быть совсем точным, то в последнюю неделю цена в Нью-Йорке взлетала до $136/mmBTU. Нет, не за тысячу кубометров, а за mmBTU — ненадолго, конечно. Морозы, повышенный спрос, дефицит, неэластичность предложения — вот это все.
Еще одно обвинение в адрес «Газпрома» состояло в неэффективной кредитной политике. Речь шла о том, что «Газпром» занимает на компанию, а это непрозрачно, в то время как «Новатэк» привлекает эффективное и прозрачное проектное финансирование. Насколько мне известно, Shell, Exxon, BP тоже избегают проектного финансирования — по двум причинам. Во-первых, оно значительно дороже, на несколько процентов годовых. А во-вторых, при проектном финансировании у банков появляется слишком много контроля над проектом и малейшие изменения конфигурации проекта приходится долго и муторно согласовывать с комитетом заимодавцев. Мировые гранды берут проектное финансирование у банков типа ЕБРР в качестве страховки политического риска: если страна — хозяин проекта решит проект отнять, то кредит возвращать не надо будет, но стране-хозяину придется объясняться не с коммерческой компанией, а с ЕБРР, что сложнее, так как за ним стоит ЕС.
А почему «Новатэк» взял проектное финансирование на «Ямал СПГ», тоже понятно — этот проект был слишком велик для относительно небольшого «Новатэка», на баланс такой объем денег было бы взять невозможно. Ну и чтобы не быть голословным — «Газпром» занимает под EURIBOR+1,85%, «Новатэк», привлекая займы на компанию под гарантии экспортных агентств под EURIBOR+2,5%, а проектное финансирование для Yamal LNG обошлось в EURIBOR+4,7%. Это на 2,2% дороже, чем корпоративные кредиты «Новатэка». Давайте прикинем, в какое увеличение ежегодных выплат по процентам оборачиваются эти лишние 220 пунктов. 2,2% в год на сумме в $17 млрд — это $375 млн в год переплаты. И кстати, как правило, выплатить досрочно проектное финансирование нельзя — уж если кредиторы взяли на себя проектные риски в начале проекта, им хочется пожинать плоды в течение всей жизни кредита. Так что и по этому пункту, если следовать советам уважаемого оппонента, получится не экономия, а лишние траты.
Наконец, прозвучало обвинение в раздутых штатах, — вот цитата из статьи:
«Численность персонала компании на конец 2016 года составила 467,4 тысячи человек против 298 тысяч в 1999 году, при том что добыча газа, как мы уже отмечали выше, снизилась в 2016 году на 23% к уровню 1999 года (до 420 млрд кубометров против 546 млрд в 1999 году).
Несложно подсчитать, что физическая выработка газа на одного работника в "Газпроме", таким образом, снизилась с 1999 года примерно вдвое».
Ну что ж, давайте посмотрим, за счет чего выросла численность в «Газпроме». Дело в том, что «Газпром» консолидирует отчетность тех предприятий, в которых он является мажоритарным акционером. В данном случае интересно посмотреть на «Газпром энергохолдинг», это 1/6 всех российских мощностей электрогенерации (40 тысяч человек), и на «Газпром нефть» (67 тысяч человек). Обеих этих компаний не было в периметре «Газпрома» в 1999-м, это приобретения середины-конца нулевых, т. е. из 169 тысяч человек прироста 107 тысяч приходится только на эти компании, вполне успешные в своих сегментах бизнеса и достаточно органичные для «Газпрома»: чисто газовых компаний в мире практически не существует, есть много синергий между разведкой и добычей нефти и газа, переработкой газового конденсата и нефти, а электрогенерация — стандартный способ для газовых компаний приблизиться к потребителю.
То есть значительно снизить издержки в «Газпроме» за счет сокращения персонала тоже не получится.
В заключение я бы хотел внести определенную ясность. Я не пытаюсь обсуждать, насколько эффективен «Газпром» или насколько верны были решения, принятые его руководством в прошлом. Целью моего анализа было показать, что по крайней мере там, где указано в статье «Где деньги у "Газпрома"», быстрых побед одержать нельзя, а некоторые из предлагаемых рецептов чреваты не только нулевым результатом, но и убытками. Надо ли будет реформировать «Газпром» в будущем? И как? Скорее всего, да, но это предмет отдельного разговора. Разговора важного и нужного, но если основывать его на неверных предпосылках, он может оказаться невозможным, а если он вдруг получится, то рекомендации могут оказаться неверными или неисполнимыми. Соответственно, целью моей критики, которую я постарался построить на максимально прозрачных и проверяемых данных, было создание корректных рамок возможного для подобного разговора.
