Сергей Абашин

В пользу необходимости миграции есть несколько аргументов, некоторые из которых я попытаюсь кратко суммировать.

Начну я с самого непопулярного аргумента, который редко увидишь в концепциях миграционных стратегий, — морального. Понятия морального долга и обязательства не в ходу сегодня у государственных мужей, тем не менее репутация страны в целом, как и репутация политиков зависит от того, насколько циничными или моральными они готовы себя проявить. Я напомню, что предки населения нынешней России жили с предками жителей Средней Азии в одном государстве многие десятки лет. Полезно вспомнить декларации властей Российской империи и Советского союза при завоевании этих земель в XIX веке и повторном их собирании, не всегда мирным путем, после революции 1917 года.

От имени всех россиян власти говорили местным народам, что мы желаем им только добра, что несём им мир и процветание, что именно Россия выступает для этих стран местом исполнения их надежд. Всё ли выполняли, что обещали, — это отдельный вопрос. Немало, безусловно, сделали. Наши предки «приучали» Среднюю Азию к себе, к России, поэтому и мы должны сегодня нести историческую ответственность за это. Не забывая, например, что Россия когда-то призывала эти народы себе на помощь: они воевали во второй мировой, потеряв 300 тыс. человек и получив 209 героев СССР, не считая других войн и локальных конфликтов, они трудились в тылу, они принимали сотни тысяч беженцев.

За полтора столетия совместной жизни у жителей России и Средней Азии сложилась общая история отношений, дружбы и иногда даже родства. Напомню также, что не Средняя Азия просилась выйти из СССР в 1991 году, то есть ответ «вы сами так хотели» в данном случае не работает. Всё это, конечно, нужно и придётся учитывать, выстраивая сегодня политику в отношении мигрантов, внуков и правнуков тех бывших советских граждан. Какую конкретную форму этот моральный долг должен принимать — обсуждаемый вопрос, но от него нельзя отмахнуться, не потеряв лица и репутации.

Неочевидным для политиков и общества является сегодня и аргумент относительно культурного разнообразия, поэтому я тоже вынесу его вперёд. Говоря о миграции из Средней Азии, мы чаще подразумеваем сельских жителей без русского языка и хорошего образования, ценность которых для российской культуры выглядит неоднозначной. Но если мы начнём подсчитывать, кто из среднеазиатских выходцев снимается в кино, выступает на эстраде, делает спортивную карьеру, работает в научных учреждениях и университетах, то обнаружим, что их не так уж мало. Все эти нынешние и будущие знаменитости тоже мигранты и их появление в России тоже часть миграционного процесса, с которым к нам приезжают строители и дворники.

Если мы признаём одних — то мы должны признать и других, они являются представителями одного мира. Кроме вклада в высокую культуру мы должны учитывать и малозаметный опыт повседневного межкультурного общения, где люди учатся узнавать мир в его разнообразии. Для кого-то это не имеет значения, кто-то имеет скорее печальный опыт, но для российского общества и российской культуры, которые на протяжении всей своей истории впитывали в себя множество разных культурных традиций, это по-прежнему важная питательная среда развития и мирового значения.

Кроме морали и культуры важен ещё материальный интерес. В чём он может заключаться, когда мы говорим о миграции?

Самый популярный довод в пользу миграции — демографический. Сегодня российское население имеет такую возрастную структуру и естественное воспроизводство, что в случае отсутствия иммиграции, его численность заметно снизится уже в первой половине 21-го века. Прогнозы специалистов говорят о снижении населения России до 125−128 миллионов человек к 2050 году. Уменьшится число рабочих рук, уменьшится число призывников, уменьшится и без того невысокая плотность населённости огромной российской территории. Разумеется, можно неплохо жить и при относительно небольшом населении, небольшой армии и большой неосвоенной территории. Но при этом переходе страны и общества в новое качество следует ясно осознавать, чтó мы теряем, готовиться к новому размеру/величине, перестраивать территорию, инфраструктуру и устройство жизни заново. Либо всё-таки нужно пытаться удержать/сохранить нынешние российские масштабы, в том числе и с помощью иммиграции. Мы видим, что обычно в мире большие страны избирают второй путь.

Еще один из главных аргументов в пользу миграции — экономический. Он связан с демографией, поскольку при уменьшении населения неизбежно сократится общее количество рабочих рук (по прогнозам с 95 до 71 млн человек к 2050 г.), также изменится соотношение числа работающих и пенсионеров (доля трудоспособного населения уменьшится с 66% до 53% к 2050 г.). Сокращение числа иммигрантов приближает, например, решение о повышении пенсионного возраста. Готовы ли мы к такой реформе? По крайней мере, нужно отдавать себе отчёт во взаимосвязи этих двух тем. Проблема ещё и в том, что рабочие ресурсы очень неравномерно распределены по территории и по отраслям экономики. Перенаправить молодых людей, которые выросли в городе и получили высшее образование, в сферы строительства, промышленности или в сферу услуг или обеспечить мобильность жителей из мегаполисов в провинцию — гораздо труднее, если вообще возможно, чем восполнить секторальный и региональный дефицит рабочих рук при помощи внешних мигрантов.

Наконец, к экономическим аргументам относятся и прямые выгоды, которые российская экономика (а, значит, мы все) получает в виде дополнительных налогов и прибыли. Местные бюджеты получают доходы от продажи патентов, транспортные предприятия — от продажи билетов на перевозки, компании мобильной связи — от продажи коммуникационных услуг, частные российские граждане — от сдачи жилья и более низкой цены на услуги разного рода. От миграции выигрывает не только работодатель, который может снижать издержки за счёт более низкой заработной платы, но и потребитель, который получает продукцию по более низкой цене. Благодаря мигрантам нередко сохраняется и развивается новый бизнес, открываются новые рабочие места уже и для российских граждан.

Есть ещё один аргумент — внешнеполитический. Миграция является частью взаимосвязей с соседями и внешним миром. Если вы закрываетесь от соседей, ваши отношения с ними охлаждаются, если не становятся враждебными, то есть вы снижаете шансы для развития совместных экономических проектов. Сегодня товарооборот со среднеазиатскими странами, откуда едут мигранты, составляет около 5 млрд долларов, в них работают сотни российских компаний, вкладывают деньги в развитие своего бизнеса, разработку месторождений ценных для российской индустрии металлов, газа и нефти, покупку хлопка, необходимого текстильной промышленности России, и сельскохозяйственной продукции, которую россияне видят на своих рынках.

Общие цифры полученной выгоды от этих отношений, может быть, не очень значительные для масштабов российской экономики, но они достаточно заметны с точки зрения отдельных её региональных и отраслевых сегментов. Кроме того, международные связи не сводятся только к калькуляции прямой выгоды. Средняя Азия является ключевым транзитным звеном для отношений с Китаем и Средним Востоком в целом, которые становятся важной стратегической задачей для развития российской экономики. Наконец, экономическое благополучие близких соседей и тесные связи с ними необходимы для сохранения стабильности и безопасности, что напрямую касается и России, заинтересованной в отсутствии конфликтов и беженцев на своих южных границах. Миграция является отчасти «платой» за другие бонусы, которые складываются из различных международных союзов и отношений.

В заключение рассмотрим несколько распространенных страхов или мифов, относящихся к миграции из Средней Азии.

Первый — «их» станет так много, что «мы» превратимся в меньшинство в своей стране — самый нелепый. В 2014 году, в пиковый год миграции, в России находилось 4,1 млн граждан среднеазиатских стран, около 3% к общему числу россиян. К 2016 году, из-за экономического кризиса и относительного ужесточения миграционных правил, их число уменьшилось до 3,2 млн человек, а сейчас, в 2017 году, опять подросло до 3,5 млн, что равно числу мигрантов из западной части бывшего СССР. Страхи, что эти масштабы и дальше будут расти и могут существенно превысить уровень 2014 года, мало чем обоснованы.

Миграция из Средней Азии имеет свои численные пределы, которые уже в основном достигнуты и в будущем она останется на этом уровне или даже понизится. Причины этого в том, что демографическая структура населения стран Средней Азии тоже меняется: рождаемость падает и относительный избыток рабочих рук постепенно будет снижаться, при этом мигранты всё чаще осваивают новые рынки труда помимо России. Существуют также страхи, что эти 3−4 млн мигрантов останутся в России навсегда. Но это совсем не так: большинство приезжают сюда только работать и зарабатывать, оставляя свои семьи в Средней Азии; большинство перечисляют деньги домой, чтобы там обустроить свои дома и обеспечить родных, и со временем возвращаются к себе на родину. В настоящее время не более 0,8 млн человек, выходцев из Средней Азии, имеют российское гражданство, что составляет 0,5% от общего постоянного населения России. Нет никакого «нашествия» и «захвата», оно существует только в паническом воображении.

Следующий страх — мигранты из Средней Азии занимают рабочие места россиян и сбивают уровень оплаты труды. Эта проблема есть, но не стоит её преувеличивать. Во-первых, число рабочих рук в самой России, как я говорил выше, сокращается, во-вторых, российские граждане и иностранцы занимают разные, мало пересекающиеся ниши на рынке труда. Показательный факт, что Москва и Петербург, где доля мигрантов среди работников самая высокая по стране, практически не имеют безработицы и здесь находят работу кроме москвичей и петербуржцев внутренние мигранты из российских регионов. И при этом города даже испытывают дефицит рабочей силы по разным рабочим специальностям. Российская экономика большая, разнообразная и трудоёмкая, поэтому она пока без серьёзных последствий принимает мигрантов, не нарушая серьёзно интересы местных работников.

Упомяну ещё один страх — преступность и терроризм. Нельзя сказать, что этой проблемы нет, вопрос лишь в том, с какой катастрофичностью мы ее оцениваем. Да, мигранты совершают преступления, опасные и не очень опасные, против российских граждан и друг против друга, при этом доля мигрантских в общем числе преступлений — около 3% - равна доле самих мигрантов. Это доля выше в Москве и других регионах, где мигрантов больше, но если пересчитать количество преступлений на душу населения, то самыми криминогенными в России являются депрессивные регионы, где мигрантов как раз очень немного.

Иными словами мигранты из Средней Азии склонны к преступности не больше, чем российские граждане, лишь 1 из 120 из них оказывается нарушителем или уголовником, а мигрантская преступность незначительно влияет на общее состояние преступности в стране. Да, и терроризм — серьёзная угроза, но история среднеазиатской миграции в Россию насчитывает уже минимум полутора десятилетия и за это время произошёл только один террористический акт, совершённый, как утверждают спецслужбы, выходцем из Средней Азии. Если далеко не все мигранты преступники и террористы, то, наверное, нужно видеть опасность и проблему не в миграции как таковой, а в чём-то еще, что делает отдельных людей, включая отдельных мигрантов, преступниками и террористами?

За каждым плюсом и каждым минусом миграции, которые я перечислил, стоят конкретные человеческие ситуации и истории, иногда счастливые и иногда трагические. Эмоции часто заставляют нас относиться к миграции очень субъективно. За каждым названным плюсом и минусом также стоят, конечно, определённые идеологии, системы воззрений, представлений и предпочтений, которые предопределяют наш выбор, независимо от фактов. Мы разные и по-разному думаем, но мы живём все вместе в одной стране и должны искать компромисс и согласие не только в борьбе эмоций и идеологий, но и в понимании, что необходимо найти такую формулу миграционной политики, которая будет отражать сбалансированную сумму всех интересов.