Мнение
Как пенсионная реформа порождает конфликты внутри путинской системы
#пенсионнаяреформа
Четвёртый, и формально последний, срок Владимира Путина начался с пенсионной реформы: власть готовилась к этому последние несколько лет, а как только президент получил обновлённый мандат, весьма технократично приступила к ее реализации. Повышение пенсионного возраста очень похоже по своей управленческой стилистике на корпоративное решение, принятое внутри гигантской бизнес-структуры с жёсткой внутренней субординацией. Реформу тихо одобрили в кремлёвских кабинетах, а затем безальтернативно донесли до парламента при полном игнорировании политических факторов: проблемы ответственности элит, слабой легитимности решения, а также беспрецедентной для путинского режима непопулярности реформы. Повышение пенсионного возраста стало не только ударом по рейтингам, но и сильнейшим испытанием для истеблишмента.
Когда государственные решения проводятся технократами, закладываются предпосылки для политических кризисов. Повышение пенсионного возраста было озвучено как практически принятое решение в апреле этого года. С тех пор прошло всего три месяца, и за этот относительно короткий период политический класс оказался в ситуации необычного кризиса — кризиса политической ответственности при нарастании конфликтности внутри власти, того, что Владимир Путин изживал из «системы» калёными политическими реформами в течение всего первого президентского срока.
Сначала о реформе заявил Дмитрий Медведев 28 апреля в интервью программе «Вести недели». Тогда даже не было сформировано новое правительство, а ожидающий перетряски социальный блок выступал категорически против повышения пенсионного возраста. Казалось бы, вот главный политический камикадзе — премьер-министр, ожидающий переназначения и обречённый проводить в жизнь решения, которые, с высокой долей вероятности, превратят его в одну из самых ненавистных для россиян фигур, легко встающих в один ряд с «антигероями» 90-х (Егором Гайдаром, Анатолием Чубайсом, Виктором Черномырдиным). Однако ничего подобного тому, чего ожидали многие наблюдатели, не происходит: Медведев, оказавшись самым высокопоставленным чиновником, продвигающим реформы, не стал бросаться грудью на амбразуру и как-то постепенно растворился в тумане общей политической безответственности за принимаемое решение. Быстрое сбрасывание соответствующего законопроекта Госдуме тут же сделало именно нижнюю палату парламента центром этого болезненного процесса.
Главным спикером от правительства по реформе стал вовсе не Медведев, а две деполитизированные фигуры: соавтор реформы Антон Силуанов и технический исполнитель — министр труда и социальной защиты Максим Топилин. Медведев даже не пришёл в Госдуму при рассмотрении законопроекта в первом чтении: отдуваться за весь кабинет министров пришлось Топилину. Все это в значительной степени опровергает популярную версию, в соответствии с которой Медведев — расходный материал четвёртого срока Путина. Главным «реформатором» оказался вовсе не он, а Минфин, цинично и по-бухгалтерски настаивающий на необходимости повышения пенсионного возраста и отрезающий любые пути к компромиссам.
В странном положении оказалась и Госдума: руководство нижней палаты парламента подхватило реформу, как брошенные в ее сторону горящие угли, — поддерживать приходилось, стиснув от боли зубы. Отсюда и появление совершенно необычных для слаженно работавшего путинского режима форм политического саботажа: попытки спикера Госдумы апеллировать к администрации президента и добиться от нее более широкого участия власти в общественной дискуссии (как и санкции на саму дискуссию), стон по поводу некорректно оформленных заключений региональных парламентов, несогласованные с Кремлем обещания пересмотреть и смягчить реформу во втором чтении. Главными же спикерами по реформе стали фигуры, связанные с именем Володина, — глава фракции Сергей Неверов и глава социального комитета Андрей Исаев.
Пенсионная реформа неизбежно стала одним из факторов, усугубивших противоречия между новым руководством «Единой России» в лице Андрея Турчака и спикером Госдумы Вячеславом Володиным. Высказавшийся 22 июня секретарь генсовета партии Андрей Турчак лишь призвал коллег к единству и предупредил о недопустимости критики реформы. Звучало как укор в адрес депутатов-единороссов в Госдуме и депутатов в региональных заксобраниях. Партия власти «Единая Россия» все более отчётливо поляризуется между фракцией и партией: Турчак пытается держаться публично в стороне от пенсионной реформы, рассчитывая, что подконтрольная Володину фракция сделает грязную работу, а фракция делает вид, что оказалась единственной политически ответственной силой в стране. «Единой России» все труднее сохранять единство: 26 июля появилась информация о том, что замсекретаря генсовета «Единой России» Сергей Железняк подал заявление об отставке, а единственная проголосовавшая против реформы Наталья Поклонская оказалась в опале.
А что же на фоне всего этого Кремль? Главный ответственный за внутреннюю политику Сергей Кириенко формально продвижением пенсионной реформы не занимается, но в реальности становится ключевым теневым менеджером, в задачи которого входит ее продавливание усилиями всей партийно-законодательной «вертикали». Есть основания полагать, что еще в апреле в Кремле в весьма узком составе было принято решение добиться быстрого и безусловного принятия законопроекта в первом чтении, что должно было зафиксировать заведомо завышенные ставки. Задача заключалась в убеждении элиты в том, что реформа если и будет смягчена, то минимально, а принятие законопроекта должно состояться любой ценой в обозначенный срок — 19 июля. Именно это и был первый этап главной спецоперации начала четвёртого срока Путина.
Сначала о реформе заявил Дмитрий Медведев 28 апреля в интервью программе «Вести недели». Тогда даже не было сформировано новое правительство, а ожидающий перетряски социальный блок выступал категорически против повышения пенсионного возраста. Казалось бы, вот главный политический камикадзе — премьер-министр, ожидающий переназначения и обречённый проводить в жизнь решения, которые, с высокой долей вероятности, превратят его в одну из самых ненавистных для россиян фигур, легко встающих в один ряд с «антигероями» 90-х (Егором Гайдаром, Анатолием Чубайсом, Виктором Черномырдиным). Однако ничего подобного тому, чего ожидали многие наблюдатели, не происходит: Медведев, оказавшись самым высокопоставленным чиновником, продвигающим реформы, не стал бросаться грудью на амбразуру и как-то постепенно растворился в тумане общей политической безответственности за принимаемое решение. Быстрое сбрасывание соответствующего законопроекта Госдуме тут же сделало именно нижнюю палату парламента центром этого болезненного процесса.
Главным спикером от правительства по реформе стал вовсе не Медведев, а две деполитизированные фигуры: соавтор реформы Антон Силуанов и технический исполнитель — министр труда и социальной защиты Максим Топилин. Медведев даже не пришёл в Госдуму при рассмотрении законопроекта в первом чтении: отдуваться за весь кабинет министров пришлось Топилину. Все это в значительной степени опровергает популярную версию, в соответствии с которой Медведев — расходный материал четвёртого срока Путина. Главным «реформатором» оказался вовсе не он, а Минфин, цинично и по-бухгалтерски настаивающий на необходимости повышения пенсионного возраста и отрезающий любые пути к компромиссам.
В странном положении оказалась и Госдума: руководство нижней палаты парламента подхватило реформу, как брошенные в ее сторону горящие угли, — поддерживать приходилось, стиснув от боли зубы. Отсюда и появление совершенно необычных для слаженно работавшего путинского режима форм политического саботажа: попытки спикера Госдумы апеллировать к администрации президента и добиться от нее более широкого участия власти в общественной дискуссии (как и санкции на саму дискуссию), стон по поводу некорректно оформленных заключений региональных парламентов, несогласованные с Кремлем обещания пересмотреть и смягчить реформу во втором чтении. Главными же спикерами по реформе стали фигуры, связанные с именем Володина, — глава фракции Сергей Неверов и глава социального комитета Андрей Исаев.
Пенсионная реформа неизбежно стала одним из факторов, усугубивших противоречия между новым руководством «Единой России» в лице Андрея Турчака и спикером Госдумы Вячеславом Володиным. Высказавшийся 22 июня секретарь генсовета партии Андрей Турчак лишь призвал коллег к единству и предупредил о недопустимости критики реформы. Звучало как укор в адрес депутатов-единороссов в Госдуме и депутатов в региональных заксобраниях. Партия власти «Единая Россия» все более отчётливо поляризуется между фракцией и партией: Турчак пытается держаться публично в стороне от пенсионной реформы, рассчитывая, что подконтрольная Володину фракция сделает грязную работу, а фракция делает вид, что оказалась единственной политически ответственной силой в стране. «Единой России» все труднее сохранять единство: 26 июля появилась информация о том, что замсекретаря генсовета «Единой России» Сергей Железняк подал заявление об отставке, а единственная проголосовавшая против реформы Наталья Поклонская оказалась в опале.
А что же на фоне всего этого Кремль? Главный ответственный за внутреннюю политику Сергей Кириенко формально продвижением пенсионной реформы не занимается, но в реальности становится ключевым теневым менеджером, в задачи которого входит ее продавливание усилиями всей партийно-законодательной «вертикали». Есть основания полагать, что еще в апреле в Кремле в весьма узком составе было принято решение добиться быстрого и безусловного принятия законопроекта в первом чтении, что должно было зафиксировать заведомо завышенные ставки. Задача заключалась в убеждении элиты в том, что реформа если и будет смягчена, то минимально, а принятие законопроекта должно состояться любой ценой в обозначенный срок — 19 июля. Именно это и был первый этап главной спецоперации начала четвёртого срока Путина.
Управляемый откат
Сразу после первого чтения наступила вторая стадия этой спецоперации — управляемый откат назад и появление поля для дискуссии. Буквально на следующий день после первого чтения, 20 июля, реформу впервые прокомментировал Владимир Путин, который, если упрощать, сказал главное: «Никакое окончательное решение не принято». Депутаты Госдумы, лишённые возможностей для манёвра и проголосовавшие солидарно за реформу, оказались подставлены. За счет них реализовался пошаговый план продвижения давно принятого решения, в соответствии с которым сначала на публику выносится максимально жёсткий вариант, а затем по инициативе президента смягчается до более социально приемлемых форм. Госдума пыталась сыграть роль заступника пенсионеров (главный тезис — повышение пенсий), а оказалась «злым следователем».
Удивляет на фоне всего этого одно — политическая расточительность президента и его администрации. Решение о повышении пенсионного возраста без диалога с обществом и без комплексной социальной программы по улучшению качества жизни было продавлено за счёт политического капитала нижней палаты парламента, правительства и региональных властей. При этом от «нагрузки» были в той или иной степени освобождены регионы, в которых в сентябре запланированы выборы. Но такой подход не учитывает среднесрочные последствия — голосование в регионах проходит не один раз в шесть лет, а ежегодно, а значит, негативные последствия неизбежны для всех регионов, где выборы пройдут в ближайшие годы. Избирательный подход к региональным «единороссам», когда одним позволено увильнуть от соучастия в непопулярном решении, а другим не оставили поля для манёвра, будет разъедать «вертикаль».
Главный вызов пенсионной реформы для режима заключается в том, что каждый «центр» влияния в условиях кризиса политической ответственности пытается использовать ситуацию для ослабления своих «противников».
Кураторы внутренней политики, политически оставаясь в тени, извлекают выгоду от ослабления Володина и его людей, брошенных в эпицентр пенсионной реформы. Госдума этому предписанию всеми силами сопротивляется, накачивая свою «субъектность» и необычную для путинской системы самостийность. Турчак, получивший в управление «Единую Россию», завис между двух огней, так и не научившись воспринимать партию власти как свой домен (он им пока и не становится), но при этом мечтая изжить из нее «фракцию» в нынешнем виде и институционализироваться в «вертикали».
Единственным источником легитимности нынешнего режима является Владимир Путин. Но сейчас впервые он становится одновременно и источником делигитимации: неаккуратное отношение к партии власти, федеральному и законодательным парламентам, региональным элитам при продавливании пенсионной реформы, к которой Путин публично якобы не имеет никакого отношения, — крайне рискованная игра, способная нанести удар по системе в целом. Отыграть назад (смягчить законопроект), безусловно можно (и это будет сделано осенью). Однако гораздо сложнее будет убедить общество, что путинский режим продолжает существовать, несмотря на странное принятие непутинского решения (законопроекта в первом чтении). «Где президент?» — вопрос, который все чаще звучит в кулуарах, формулируя встречный: «Может ли режим, в котором критично значимая реформа стартует без президента, называться путинским?» Если тенденция депутинизации режима продолжится, то уже не Путин будет занимается подготовкой транзита власти к 2024 году, а система займётся транзитом Путина.
Удивляет на фоне всего этого одно — политическая расточительность президента и его администрации. Решение о повышении пенсионного возраста без диалога с обществом и без комплексной социальной программы по улучшению качества жизни было продавлено за счёт политического капитала нижней палаты парламента, правительства и региональных властей. При этом от «нагрузки» были в той или иной степени освобождены регионы, в которых в сентябре запланированы выборы. Но такой подход не учитывает среднесрочные последствия — голосование в регионах проходит не один раз в шесть лет, а ежегодно, а значит, негативные последствия неизбежны для всех регионов, где выборы пройдут в ближайшие годы. Избирательный подход к региональным «единороссам», когда одним позволено увильнуть от соучастия в непопулярном решении, а другим не оставили поля для манёвра, будет разъедать «вертикаль».
Главный вызов пенсионной реформы для режима заключается в том, что каждый «центр» влияния в условиях кризиса политической ответственности пытается использовать ситуацию для ослабления своих «противников».
Кураторы внутренней политики, политически оставаясь в тени, извлекают выгоду от ослабления Володина и его людей, брошенных в эпицентр пенсионной реформы. Госдума этому предписанию всеми силами сопротивляется, накачивая свою «субъектность» и необычную для путинской системы самостийность. Турчак, получивший в управление «Единую Россию», завис между двух огней, так и не научившись воспринимать партию власти как свой домен (он им пока и не становится), но при этом мечтая изжить из нее «фракцию» в нынешнем виде и институционализироваться в «вертикали».
Единственным источником легитимности нынешнего режима является Владимир Путин. Но сейчас впервые он становится одновременно и источником делигитимации: неаккуратное отношение к партии власти, федеральному и законодательным парламентам, региональным элитам при продавливании пенсионной реформы, к которой Путин публично якобы не имеет никакого отношения, — крайне рискованная игра, способная нанести удар по системе в целом. Отыграть назад (смягчить законопроект), безусловно можно (и это будет сделано осенью). Однако гораздо сложнее будет убедить общество, что путинский режим продолжает существовать, несмотря на странное принятие непутинского решения (законопроекта в первом чтении). «Где президент?» — вопрос, который все чаще звучит в кулуарах, формулируя встречный: «Может ли режим, в котором критично значимая реформа стартует без президента, называться путинским?» Если тенденция депутинизации режима продолжится, то уже не Путин будет занимается подготовкой транзита власти к 2024 году, а система займётся транзитом Путина.
