— Процесс десоветизации страны на вашей площадке обсуждается?

— Мы плохо знаем советскую историю. Я вам могу порекомендовать программу «Цена революции», там недавно был выпуск как раз про национальные движения. Безумно интересно.

Мне кажется, что десоветизация заключается не в переименовании улиц. Во-первых, это куча проблем с документами у людей — нужно менять регистрацию, нужно менять юридические адреса фирм. Мне кажется, что начинать нужно со школьного образования. Отказ от единого учебника истории — это первый шаг к десоветизации.

Конечно, если жителей Тулы это волнует, проводите референдум. Если люди собираются с желанием переименовать улицу — пожалуйста, это их право. Но не хочется это навязывать.

— Есть у Навального такой тезис в программе: оставлять деньги в регионах, а не забирать в Москву. Но регионы же разные?

 — Первое — в регионах нужно оставить те налоги, которые зависят от регионов, от того, как управляют регионами. Условно говоря, НДФЛ, хорошо бы оставить большую часть НДС. Второе — бюджетное выравнивание необходимо. Иначе, если мы оставим все деньги, у нас будет дикое неравенство, оно увеличится еще больше. Москва, Питер, Тюмень, Сахалин, ХМАО и ЯНАО будут жировать, а остальные пребывать в бедности. За счет доходов от природной ренты и нужно проводить это выравнивание. Здесь два источника: налог на добычу полезных ископаемых и пошлины на экспорт нефти.

— Может быть, стоит отказаться от НДС вообще?

 — Смотрите, есть два налога: НДС и налог с продаж. Налога с продаж сейчас нет, было время, когда Горбачев его ввел. «Миша 2%» — это еще оттуда. Вводился он как временный.

Нет ни одной страны, где эти налоги существуют параллельно. Например, в США приоритет отдан налогу с продаж, и он разный по штатам. В Европе же преимущественно используется НДС. НДС ориентирован на экспортную экономику, НДС хорошо администрируется. Налог с продаж боялись вводить, когда было много серых продаж. Вот сейчас ввели онлайн-кассы. ФНС России — это вообще единственный орган, который всерьез занимается информационными технологиями и структурированием вопроса. Я думаю, что в какой-то момент отмена НДС и введение налога с продаж возможна, но не нужно пороть горячку. Если, скажем, с 1 января 2019 года отменить НДС и ввести налог с продаж, я думаю, начнется хаос.

 — Как быть с бюджетным выравниванием, если прекрасная Россия будущего наступит не раньше, чем через шесть лет, и цены на нефть там будут уже ниже?

 — У вас в сценарии сразу два допущения. Первое — что в России за ближайшие шесть лет ничего не произойдет. Второе — что цены на нефть обязательно упадут. Предсказывать цены на нефть очень сложно. Однако спрос растет, и за ним растет и добыча.

Есть несколько экспертов в нефтяной области. Почитайте Марселя Салихова, Михаила Слободина, Сергея Вакуленко, я говорю про русскоязычных экспертов. У Слободина была хорошая долгосрочная модель два года назад, у Салихова недавно вышла очень хорошая модель. Никто из них не прогнозирует падения. Спрос и предложение сейчас балансируют где-то на границе 50−60 долларов, в этом диапазоне она и будет. 20 долларов за баррель, я думаю, вы не увидите.

Возвращаясь к байкам. Почему бухгалтерский отчет о прибыли и убытках годовой исторически? В Средние века он был привязан к сельскохозяйственному циклу. Нефтяной проект — это 20−30 лет, а то и больше. Чтобы такие проекты окупались, компания принимает решение строить что-то или не строить исходя из долгосрочного прогноза. Никто не будет строить ничего при цене в 20 долларов. Но тогда автоматически предложение снизится, и цена в любом случае пойдет вверх. Поэтому долгосрочный прогноз экспертов, которыми я доверяю, — 50−70. Понятно, что с отклонениями, но, поверьте, 20 долларов за баррель вы не увидите.

— А действующие санкции в отношении добывающих компаний и высокотехнологичная добыча повлияют на объемы добычи нефти в России?

 — Шельфовой нефти и так нет. Простите, но Schlumberger, Halliburton, Baker Hughes (три крупнейшие по величине нефтесервисные компании в мире. — ПП) продолжают спокойно работать в России, и наши нефтедобывающие компании без них могут не так много.

Был доклад Римского клуба, что к 2000 году нефть закончится. Сейчас какой год? Запасов нефти, по новым прогнозам, хватит еще на 100 лет.

— А возобновляемые источники энергии?

 — С ними все хорошо, но они немобильны, неманевренны. Пики они покрывать не могут. Для этого нужны аккумулирующие мощности, так как у вас график нагрузки неравномерен. Условно говоря, у вас утром скачок — все просыпаются, включают чайник, потом вы все едете на работу — небольшой провал, приезжаете в офис — опять пик, с 7−9 часов вечера — опять пик, а к 11 вечера все уходит. В Европе к 11 часам вечера энергия вообще практически бесплатна, так как возобновляемых источников энергии хватает, чтобы перекрыть все, но пиковая нагрузка самая дорогая, она покрывается газовыми станциями.

Возобновляемые источники — это хорошо, но пока нет хороших аккумуляторов. В Европе эта проблема частично решается с помощью гидроаккумулирующих станций. Кто-нибудь знает, сколько в России таких станций? Одна! Была Загорская ГАЭС, построили Загорскую ГАЭС-2, на ней произошла крупная авария, и про проект забыли.

ГАЭС функционирует очень просто. Есть нижнее и верхнее водохранилища. Когда электроэнергия дешевая, турбина работает как электронасос и закачивает воду наверх. Когда электроэнергия дороже, она сливает ее в бассейн. И даже с учетом КПД в 70−80% эта история окупается. В Европе таких станций довольно много, но их все равно не хватит, чтобы все пики покрыть, поэтому все равно используются газовые станции.

 — Скажите, пожалуйста, о повышении пенсионного возраста. Его будут повышать?

 — Тяжелый вопрос. Смотрите на масштаб проблемы. Бюджет Пенсионного фонда в 2017 году — 8,6 триллиона рублей в год, из них взносы — почти 5 триллионов. Еще 3,7 триллиона — это дефицит, который покрывается из федерального бюджета. Я очень надеюсь, что его успеет повысить нынешняя власть.

При этом никто резко его повышать не будет. Условно говоря, в 2018 году полгода, в 2019-м еще полгода. Резких движений никто делать не будет, потому что будет взрыв.

— Какова актуальность газовой монополии «Газпрома»? Газовая монополия показала свою эффективность в России?

— Я участвовал в реформировании РАО ЕЭС. Тогда ее разделили на монопольные виды деятельности, как «Россети», и якобы конкурентную генерацию. Но проблема в том, что в России изначально была такая топология сетей, что очень сложно построить модель, при которой станции будут реально конкурировать. С газовой монополией нужно разбираться. Очень легко сказать, что мы разрушим монополию «Газпрома». Нефтяные компании, безусловно, хотят доступ к трубе, чтобы не сжигать попутный газ, а очищать его и экспортировать. Нужно разбираться.

Я думаю, что реформа «Газпрома» возможна. Сохранять ли экспортную монополию — это вопрос европейского рынка, как основного. То, что можно разделить на несколько кустов добычу, — да, наверное. Как между собой связаны куст, который будет экспортировать газ в Китай, и Уренгойский?

— А есть экономическое обоснование экспорта газа в Китай?

— В экономике есть такое понятие — sunk cost. Приведу простой пример. Вы купили подержанную машину за 500 тысяч рублей. Выяснили, что очень сильно ошиблись, она требует очень дорогого ремонта, и у вас есть опция: или продать ее за 100 тысяч, или отремонтировать за 300 и ездить. Выгоднее отремонтировать, кажется вам? Это базовая ошибка. Вы учитываете, за сколько вы ее купили. Эти деньги вы уже никогда не вернете. Это прошлые затраты, которые не должны приниматься в расчет при принятии решения сейчас. Вы не можете пойти к человеку, который вам ее продал, и набить ему морду. Вы либо должны получить 100 тысяч, либо вложить еще 300.

В условиях, когда начинался китайский проект, наверное, он мог быть рентабельным. Никто же не показывал цифр, я их не знаю. Учитывая, что трубы поставляли братья Ротенберги, я думаю, что там все довольно плохо. Но решение по китайскому контракту будет приниматься через три года, и вы должны будете забыть про расходы на трубу. Может быть, там будет отдельное уголовное дело, но принимать решение, разрывать контракт или продолжать поставки, нужно исходя из того, выгодны текущие поставки или нет. Учитывается только себестоимость добычи и себестоимость прокачки. Капитальные затраты, к сожалению, уже понесены. Да, мы все за это заплатили, но этих денег уже не вернуть.

То же самое с дворцом Путина. Ну, вы его никак не сможете использовать, никому вы его не продадите…

— Детский дом?

— Ну, детский дом, который далеко, вокруг которого нет инфраструктуры? Может быть, дешевле построить детский дом в Сочи, чем содержать этот дворец.

Много таких проектов, но тех денег, которые были потрачены, уже не вернуть.

— А по монополизации и регулированию цен на услуги ЖКХ?

 — Вся экономическая теория показывает одно: регулирование цен приводит к дефициту, перекосу и потерям либо производителя, либо потребителя. Простой пример, В Сан-Франциско существует rent control — контроль аренды, чтобы даже не очень богатые люди могли себе позволить жить в хорошем доме. Человек, у которого нет друзей, не может снять жилье. Ему никто не хочет сдавать жилье. Человек, который, скажем, 10 лет назад снял жилье, платит 1000 долларов, и собственник не может повысить стоимость жилья больше чем на 1 процент для нового арендатора. Рыночная аренда с того времени взлетела до 2 тысяч, условно говоря, а этот человек платит 1050 долларов. Он сам уже давно переехал в другой город, но контракт продолжает действовать, и на его месте живет его подруга. Потом подруга подруги. А владельцы говорят, нет, мой договор попадает под rent control, я не буду сдавать.

 — У нас 8,5 рубля — стоимость киловатта для юридических лиц, 2,8 рубля — для физлиц. И идет постоянный рост. То же самое с газом. Возможно заморозить цены на едином уровне на длительный срок? Бизнес бы позитивно на это отреагировал.

 — Если условно взять 5 рублей, рубль берет сбыт, 2 рубля генерация и 2 сеть. На самом деле основная себестоимость сидит в генерации. Однако сейчас основную прибыль с тарифа забирают сети. Сети — это как раз монополия. Там есть куда копать, и за счет них тариф можно снижать очень сильно.

По-хорошему, нужно выстроить конкурентную модель. То, что не удалось Анатолию Борисовичу, на самом деле можно сделать. Конфигурация рынка может быть разная. В Австралии один рынок, в штатах — другой, в Англии — третий, в Европе — четвертый. Надо провести анализ и все, что можно, выделить в конкурирующие компании. У нас была конкуренция между крупными ГРЭС и тепловыми станциями. Сейчас и ее нет.

Если вы обратите внимание, сегодня все крупные торговые центры строятся на собственной генерации. Таким образом крупная генерация теряет потребителя, потому что бизнес строит свою генерацию. И был в какой-то момент проект запрета строительства малую генерацию. Как обычно нынешняя власть вместо того, чтобы найти какое-то конкурентное решение, требует запретить.

Какой у нас потенциал снижения воровства? Сам Медведев сказал, что из 5 триллионов рублей триллион воруется, — это 20%. Кто-нибудь знает объем закупок госкомпаний? 35 триллионов. Если отталкиваться от оценки Медведева, то здесь должно быть украдено 7 триллионов рублей. Я думаю, что в госкомпаниях воруется слегка побольше. Мне кажется, что 20% — это оценка снизу. Вот эти госконтракты — это в том числе контракты Федеральной сетевой компании, МРСК, «Газпрома», «Роснефти». Там есть большой потенциал для снижения издержек.

 — А что вы думаете о национализации Центрального банка России?

 — Центральный банк России должен быть независимым. С этим согласны абсолютно все экономисты, которые участвуют в международных отношениях.

Идея национализации очень плоха. Когда национальный банк в начале 1992 года занимался прямым кредитованием промышленности, мы получили гиперинфляцию. Господин Геращенко тогда очень сильно поучаствовал в обесценивании вкладов.

Что касается программы приватизации. Условно говоря, у нас наступает прекрасная Россия будущего, приватизацию нельзя проводить сразу. У вас две цели при приватизации: повысить стоимость компаний и получить максимальные деньги для бюджета. Если вы хотите достигнуть второй цели, нельзя проводить приватизацию сразу. Нужно подождать, пока все поверят, что правила игры изменились и дальше меняться не будут, что есть доверие к судам, к власти, к системе. Что не будет второй деприватизации, не будет второго дела «Юкоса» или «Башнефти».

Еще был вопрос про санкции. Я просто хотел сказать, что заграница нам точно не поможет. Поймите, все деньги, которые выведены из России, припаркованы в Лихтенштейне, Люксембурге, США, Англии. И прекрасно банкиры с ними работают, прекрасно все юридические фирмы обслуживают деньги всех граждан из России. Если вы спросите австрийцев, для них Юрий Лужков и Елена Батурина — это меценаты, оппозиционные политики и вообще хорошие ребята, которых из России выгнал злой Путин. Якунин себя в Великобритании прекрасно чувствует, вхож в высшие круги, при этом человек украл, я думаю, миллиарда полтора.

— Есть ли перспективы приглашения иностранных судей? И будет ли это эффективно?

— В Казахстан сейчас пригласили 10 судей. В Эстонии вообще, по-моему, пригласили несколько сотен финнов. Вы назовете такую русскоязычную диаспору судей, которая заменит нам всех судей? Думаю, что нет.

— Приглашать нужно в апелляционный суд.

— В принципе, это хорошая идея.

Я не юрист, у меня нет юридического образования, но я спокойно прошел все инстанции вплоть до коллегии Верховного суда, и никаких проблем с написанием исков и чтением Уголовного, Гражданского и Уголовно-процессуального кодексов не испытывал. Конечно, я не готов получить лицензию адвоката, но я не вижу больших проблем, чтобы почистить эту систему. Посмотрите круглый стол на нашем сайте, тексты Михаила Беньяша и Вадима Инсарова. Они показывают, что эту систему можно реформировать. Понятно, что хорошо бы всех судей отстранить и набрать новых, но, я думаю, реалистичнее действительно набрать апелляционную инстанцию. Она требует порядка тысячи хороших юристов. Думаю, что и в России есть тысяча хороших юристов с незамаранной репутацией.

— А суды присяжных? Дорого ли это?

— Нет, не дорого.

Сейчас суды присяжных сократили с 12 до 6-8 человек. Их нужно расширять. Почему было сокращено количество присяжных? На них легче давить. Почему во всем мире 12 человек? Потому что оказалось, что это оптимальное число. Помните дело Политковской? Нашелся один человек, который вышел и сказал: «На нас давят». Вероятность, что из 12 человек хотя бы один человек окажется честным и неподкупным, довольна высока. Суды присяжных нужны, нужно также расширять их полномочия.