Связь между исламским радикализмом и вооруженным насилием кажется обществу очевидной, но на самом деле она под вопросом. По словам Дениса Соколова из RAMCOM, на Северном Кавказе есть три типа вооруженных конфликтов: первый — внутри села, второй — когда конфликт из локального выходит на уровень всего региона (как было с Имаратом Кавказ, запрещен в России), третий — глобальный джихад.

Что касается сельского и регионального типа, по мнению Соколова, зачастую религия служит лишь прикрытием при столкновении интересов разных групп:

Наблюдения эксперта основаны на исследовании 20 случаев столкновений в поселениях Дагестана и Кабардино-Балкарии. Чисто религиозные конфликты, по его словам, как раз не включали вооруженной составляющей.

Участники вооруженного подполья в Дагестане, по словам Соколова, зачастую выбирают этот путь вовсе не по мотивам веры: «Они сначала оказались в состоянии конфликта с властями, а потом их записали в религиозные экстремисты». Вооруженный конфликт — это некоторый бизнес, а полевые командиры — «предприниматели от насилия», далеко не радикальные с точки зрения религии. В противоборствующие группы могут входить и сотрудники правоохранительных органов, и организованная преступность, и местные политики, и представители джихадистских групп. «Но называть такой конфликт будут борьбой с терроризмом, так как это прекрасное название, которое позволяет под этой крышей делать почти все, что угодно», — отметил Соколов.

Другая ситуация с российскими исламистами, которые уезжают на войну в Сирию. В первые годы военных действий добровольцы с Кавказа и из стран Средней Азии ехали в основном на сторону сирийской оппозиции. Но с лета 2014 года, когда в Сирии был объявлен халифат, по словам Соколова, тренд изменился — воевать поехали уже другие люди и за Исламское государство (запрещено в России). Добровольцами стали молодые люди из крупных российских городов, так называемое «второе городское поколение», получившее среднее образование в городах. Это первый опыт военных действий для молодежи, которую действительно можно назвать религиозными радикалами, хотя провести разделительную линию с политическим радикализмом сложно. «Я не встречал ни одного радикального религиозного молодого человека, у которого радикализация не была еще и связана с политическим моментом», — говорит Соколов.

Причина военной радикализации этих молодых образованных мусульман может быть в том, что в своей карьере они сталкиваются со «стеклянным потолком».

— объясняет Соколов. Они проигрывают сверстникам в России, поскольку не встроены в сети, позволяющие двигаться по карьерной лестнице, и часто не готовы на равных конкурировать на глобальном рынке труда.

По мнению журналиста ИД «Коммерсантъ» Ивана Сухова, молодежь на Кавказе увлекается религией в том числе потому, что религия создает специфическую идентификационную рамку (frame) в ситуации, когда другие идентичности испытывают кризис или трансформацию: «Исламская идентичность является инструментальной вещью, которая сопровождает большой социальный процесс урбанизации (в некоторых регионах Северного Кавказа она происходит только сейчас)».

Ислам служит идеологическим компасом, к которому люди прибегают в отсутствие каких-либо других альтернатив, говорит Сухов, наблюдения которого основаны на командировках на Кавказ в течение 15 лет. Оторвавшись от родных селений, где вся жизнь буквально до недавнего времени была регламентирована традицией, в городах молодые люди ищут свой порядок, подходящую базу правил. Здесь на первый план может выходить идентификация человека с землячеством односельчан или его профессиональная, цеховая принадлежность.

Это сплошь и рядом играет более существенную роль для повседневной жизни, чем гражданство. Но есть и потребность в универсальной, перекрывающей идентичности с какой-то большой группой, способной к тому же формировать ценностные координаты, нормы поведения и систему их поддержки. Такую перекрывающую идентичность формирует конфессия, она работает как «портал глобализации». Человек становится частью огромного трансграничного миллиардного сообщества. Источники дискурса этого сообщества находятся за пределами России, отмечает Сухов:

«Возникает эффект замкнутого цикла — чем больше ты мусульманин, тем меньше у тебя страновой идентичности, потому что почти все, что тебя интересует, на самом деле, находится за пределами Российской Федерации».

Страновая идентичность — «я россиянин» — играет свою прикладную роль: в России, например, можно учиться, зарабатывать деньги, Россия формирует бюджет, из которого семья получает пенсию, Россия — эмитент вашего загранпаспорта, ей принадлежат аэропорты, через которые вы летите, например, учиться в Каир. Но за пределами этого прикладного подхода, увы, мало что остается. Причина этого в том, что российское государство на части территории Северного Кавказа, по словам Сухова, де-факто объявило «дефолт» по обязательствам, которые традиционно несло, — в сфере образования, здравоохранения и прежде всего в области обеспечения правосудия и правопорядка:

Для любой хозяйственной деятельности, для любого конфликта вокруг участка земли на окраине Махачкалы очень важно наличие справедливого эффективного суда. Когда его нет, возникает интерес людей каким-то другим образом организовать свою повседневную жизнь, написать для нее какие-то другие правила". Это касается и таких базовых функций, как здравоохранение и образование.

Хотя статистика свидетельствует о снижении уровня насилия в регионе, и власти это объясняют вытеснением радикальных исламистов, соцопросы в Дагестане показывает «удивительные цифры», говорит Ахмет Ярлыкапов из Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО:

«В зависимости от конкретного опроса от 3,5 до 8,1% опрошенных молодых людей сказали, что они готовы присоединиться к Исламскому государству (запрещено в России). И еще от 8 до 30% готовы это сделать при определенных обстоятельствах».

Около 20% молодых мусульман заявляют, что не могут быть патриотами нешариатского государства. При этом они никак не связаны с насилием, подчеркивает Ярлыкапов. К сожалению, политика «дерадикализации» на Кавказе ведет к отчуждению людей и обратному эффекту, предупреждает эксперт: «Это прямой путь к тому, чтобы и дальше радикализировать мусульман, потому что человека начинают таскать, с ним начинают беседы вести, а он не понимает, что от него требуют».

Отклик главы Чеченской республики Рамзана Кадырова на громкие события в мире и в России, связанные с вопросами религии (подробнее читайте в нашей Справке), организация многотысячных митингов в поддержку мусульман позволяют говорить о возможной роли Кадырова как «лидера исламского протеста». В чем смысл этой активности?

Для российских мусульман Кадыров уже сейчас выступает серьезным конкурентом аль-Багдади, который спасает детей и женщин в Сирии, вступается за мусульман в Мьянме и защищает их в России, отмечает Денис Соколов. Российским мусульманам намного интереснее смотреть «яркую телевизионную попсу», которую предлагает Кадыров, чем на «скучных престарелых мужиков из духовных управлений мусульман», согласен Сухов.

При обращении к широкой исламской аудитории Рамзан Кадыров ищет поддержку, которая ему пригодится в случае разрушения сегодняшнего порядка вещей в отношениях с федеральной властью, предполагает Иван Сухов:

Этими усилиями, в том числе митингами мусульман в Москве и Грозном, он, видимо, ищет какие-то способы своей легитимации за пределами этой личной унии, потому что рано или поздно она закончится".

Если поначалу решение с Кадыровым было тактическим успехом власти, то в дальнейшем из-за отсутствия контроля оно превратилось в стратегическую ошибку, заключает Ахмет Ярлыкапов.

Январь 2015 года. Нападение террористов на редакцию журнала карикатур Charlie Hebdo в Париже, в результате которого было убито 12 человек, в том числе двое полицейских. Причиной нападения послужила публикаций карикатур на пророка Мухаммеда. Михаил Ходорковский в инстаграме заявил, что все СМИ должны опубликовать карикатуры на пророка. В ответ Рамзан Кадыров назвал его врагом всех мусульман. «Эхо Москвы» на сайте провело опрос о том, нужно ли публиковать карикатуры в ответ на теракт, и две трети голосовавших сказали «да». Кадыров назвал радиостанцию главным антиисламским рупором.

В том же месяце в Грозном прошел митинг «Любовь к Пророку Мухаммеду и протест против карикатур». Кадыров обещал вывести на улицу миллион. По данным МВД, на митинг собралось 800 тысяч человек, по данным ВВС — 350 тысяч. «Медуза» писала, что людей свозили сотнями «газелей» со всего Кавказа.

25 августа 2017 года сотни боевиков движения «Араканская армия солидарности рохинджа» напали на 30 опорных пунктов полиции. Число жертв столкновений между буддистами и мусульманами на западе Мьянмы за неделю достигло 402 человек, более 18 тысяч покинули страну.

В Москве и Грозном 3 и 4 сентября прошли митинги в поддержку мусульман в Ракхайне после того, как на проблему угнетения рохинджа обратил внимание Кадыров. Митинг в Москве у здания посольства Мьянмы на Большой Никитской улице был не санкционирован властями, он собрал около 800 участников и прошел без задержаний. Митинг в Грозном, который, по данным МВД, собрал более 1,1 млн жителей Чечни и соседних регионов, прошел при участии Кадырова, муфтия Ингушетии Исы Хамхоева, представителей муфтиятов Северной Осетии, Карачаево-Черкесии и Ставропольского края.

После этого общественный фонд имени Ахмата-Хаджи Кадырова начал поставки гуманитарной помощи беженцам в Мьянме. Только в начале октября помощь фонда получили 15 тысяч человек.

2018 год: «Шариат стоит выше законов России», — заявил Кадыров в интервью французской Le Figaro.

2008 год: в Грозном открылся Центр исламской медицины, где с помощью Корана лечат людей, ставших жертвами колдунов и лжецелителей.

2015 год: Кадыров станцевал лезгинку на свадьбе начальника ОМВД России по Ножай-Юртовскому району Нажуда Гучигова и 17-летней жительницы села Байтарки Луизы Гойлабиевой. Свадьба вызвала широкий общественный резонанс: СМИ сообщали, что девушку собираются насильно выдать замуж и она станет второй женой Гучигова. Шариат одобряет многоженство.

2017 год: главный раввин Москвы Пинхас Гольдшмидт сказал, что «99% террористов — мусульмане». После этого он извинился на камеру перед всеми мусульманами. Его обращение в своем инстаграме опубликовал Рамзан Кадыров, предложив «подвести черту под дискуссией».