Лузин: Да. В общем, каждый при своих пока остается. Но тут важен именно обмен взглядами. Что касается ВПК, мы с 2011 года, в рамках ГПВ уже
потратили примерно 9 трлн рублей на разработку и закупку вооружений. И, судя по тому, как себя чувствует российский военно-промышленный комплекс, если поднимаем бухгалтерские отчетности открытых компаний, мы
видим, что у компаний при вливании государственных денег растет выручка, но почти не растет валовая прибыль. Чистая прибыль плавает от миллиардных убытков до 10 процентов от выручки, галопирует кредиторская задолженность, которая при этом местами в 5-10 раз превышает дебиторскую задолженность.
По сути, мы имеем дело с системой государственной военной промышленности, которая абсолютно неэффективна - сколько в нее денег ни вольешь, это будут расходы не на технологии. Это будут расходы на поддержание этих заводов, и двух миллионов человек, которые заняты на этих заводах. Суммарно, примерно. И при этом мы будем иметь ракету "Ангара", которая уже 22 года разрабатывается. Мы будем иметь дело с плохо летающими спутниками. Мы будем иметь бесконечные проекты разработки новых вооружений, новых бомбардировщиков, новых двигателей, новых ракет, половина из которых (проектов, я имею в виду) закрывается в процессе.
Предложение какое? Предложение, в общем-то, ВПК приватизировать, перевести на рыночные рельсы, заставить работать в рыночной конкурентной среде. Часть предприятий, безусловно, придется провести через процедуру банкротства. И, в общем-то, те предложения по сокращению расходов на армию в большей степени касаются как раз сокращения расходов на новые вооружения. Потому что нам не нужно вооружений, сопоставимых по количеству с армией Советского Союза. Нам не нужно вооружений, по количеству сопоставимых с американской армией. Мы просто это себе позволить не можем.
И в данном случае речь идет о том, что ВПК предстоят довольно болезненные трансформации. ВПК надо учить работать в рынке. ВПК надо либерализовывать. В том смысле, что те искусственные границы межотраслевые, которые у нас возведены, например, аэрокосмическая отрасль у нас разделена на: отдельно самолетостроение, отдельно вертолетостроение, отдельно авиадвигателестроение, и отдельно ракетно-космическая отрасль. Вот эти все барьеры надо ликвидировать. И, в общем-то, ВПК, при том, что он должен стать во многом частным и рыночным, он в то же время должен пройти процедуру определенной консолидации. Когда компания не зависит, как, допустим, «Воткинский завод», который зависит исключительно от заказов на межконтинентальные баллистические ракеты. Или компания «Красноярский машиностроительный завод», которая исключительно зависит от заказов на баллистические ракеты подводных лодок. Или компания «Спутниковые системы им. Решетнева», которая зависит исключительно от заказов на военные спутники, потому что коммерческих аппаратов она, к сожалению, почти не производит.
Кашин: Прежде всего, я бы отметил, что, наверное, не стоит смешивать известные проблемы нашей космической программы с проблемами Министерства обороны. Все-таки "Ангара" - это не военная программа. И многое, из того, что у нас происходило, не имеет прямого отношения именно к военной промышленности. Во-вторых, разумеется, в российском ВПК в последние годы (даже с середины 2000-х) происходил рост инновационной активности, и мы осуществили обновление Вооруженных Сил. Достигнуты очень впечатляющие продвижения вперед в виде систем, поставленных на вооружение в сфере стратегических вооружений, средств противовоздушной обороны, боевой авиации. Это есть, это все действует. Это работает, летает, воюет.
То есть инновационный потенциал нашего ВПК довольно высок, и он подчеркивается тем, что мы сохраняем серьезное присутствие на мировом рынке оружия, и это наиболее крупная высокотехнологичная составляющая нашего экспорта, от 13 до 15 млрд долларов в год. Не всегда хорошие финансовые показатели предприятий российского ВПК – как раз обратная сторона той войны, которая шла между промышленностью и Министерством обороны при еще Сердюкове, когда Министерством обороны был пробит жесточайший механизм ценообразования, не позволявший промышленности зарабатывать на гособоронзаказе. То есть государство экономит на этом снижении цен, но потом вынуждено все равно им додавать. Потому что государство само выстроило такой механизм ценообразования.
Относительно либерализации и приватизации.
Понимаете, приватизация и частная собственность имеет смысл там, где есть конкуренция.